Арарат
Шрифт:
— Значит, ожидается боевое задание?
— Видно, есть что-то, раз капитан приказал, чтобы и я отправился в штаб дивизии вместе с Ашхен. Остужко уже там.
— Ладно. Абдул, ты проснулся, что ли?! — окликнул Унан, готовясь отправиться вместе с товарищем.
Гарсеван затянул пояс, оделся и вышел предупредить Ашхен.
— Ну, ваше желание исполнилось, — сказал Мхитар Берберян, обращаясь к Ашхен, когда она с Гарсеваном явилась в штаб. — Мы запросили, Остужко не возражает. Жаль, Марфушу снова ранило, а то была бы у вас подруга…
— Да, жаль. Но вы знаете, на фронте у человека всюду находятся друзья…
— Вам предстоит тяжелое задание, — серьезно сказал Берберян.
Что же предстояло тому подразделению, куда была назначена Ашхен?
Еще зимой, в начале февраля, наши забросили десант морской пехоты в тыл Новороссийска. От города
— Да, знаю, что мне будет не легко, — спокойно ответила Ашхен. — Я могу лишь выразить благодарность за то, что и меня удостоили…
— Ашхен, я твердо надеюсь… мы встретимся в Новороссийске!
— Я также надеюсь. А при каких обстоятельствах — предугадать трудно…
Берберян не стал расспрашивать, что подразумевала Ашхен под этими словами: она не имела обыкновения бросать слова на ветер. Может быть, она подразумевала, что во время боев… но нет, нет, ей не подобало думать о смерти! Не вязалась мысль о смерти с этим прекрасным лицом, с этой женщиной, чья чистая душа угадывалась в каждом слове, Не могло умереть существо, внушавшее столько любви окружающим! Берберяну часто приходилось по работе встречаться с Ашхен, и каждый раз он чувствовал, что не сказал ей самого заветного слова. Казалось, Ашхен интересовало только то, что относилось к ее обязанностям, она словно ни о чем другом не желала догадываться…
— Очень вам благодарен… Вы написали маме письмо… — мягко сказал Берберян.
— Не за что, это такие пустяки. Я очень рада, что она отвечает мне.
— В своем последнем письме она пишет, что была у Седы и видела Тиграника. Он выглядит здоровым и счастливым.
— Я безгранично благодарна Седе. Заботиться о трех детях не легко!..
— Ашхен, — несмело заговорил Берберян, — мама писала мне… просила узнать ваше мнение… Седе и в самом деле нелегко… Поэтому мама просит, чтобы вы разрешили ей взять Тиграника у Седы. Ведь мама одна все время, тяжело ей… Она рада будет заняться с ребенком!
Ашхен, сидевшая на табурете перед столиком Берберяна, быстро подняла голову и пристально взглянула на него. Она, казалось, догадалась…
— Я не могу обижать Седу. Она может подумать, что я… Но, с другой стороны… Хорошо, подумаем об этом, когда будем в Мисхако.
— Я рад, — тихо проговорил Берберян.
С минуту рука Ашхен оставалась в его руке. Но они были одни в землянке, и Мхитар не решился поцеловать ее на прощание, как поцеловал когда-то, прощаясь на перроне Ереванского вокзала.
Ара вернулся из госпиталя в часть. Он хотел было явиться к командиру дивизии, но узнал, что Асканаза вызвали к командующему армией. При выходе из прикрытого ветвями блиндажа он вдруг заметил знакомое лицо.
— Грачик! — радостно воскликнул он, но тотчас же осекся и стал на вытяжку, заметив знаки различия майора.
— Ничего, ничего, — засмеялся Саруханян. — Шесть месяцев находился вне армии, отвык небось от военной дисциплины!..
Обняв Ара за плечи, он повел его обратно в землянку. Через оконце щедро вливался солнечный свет. Они уселись на табуретах друг против друга. Грачик окинул внимательным взглядом лицо Ара, и его кольнула мысль о том, что Ара уже не имеет права на эпитет «прекрасный», под которым он был известен в кругу друзей. Зажившие раны оставили на лице глубокие рубцы. Вся левая щека, начиная от нижнего века и до подбородка, была синеватого цвета. На разорванное нижнее веко был наложен шов. Вместо прежнего беспечного юноши Грачик видел перед собой много испытавшего и возмужавшего человека.
— Ты все
— Да.
— Спасибо тебе за то, что побывал у мамы.
— Ну, благодарить-то надо не меня! Нвард-майрик и твоя Рузан чуть не каждый день приходили ко мне в госпиталь.
— Нехорошо ты поступил, не заехав в Ереван.
Ара отвел глаза. Грачик не захотел распространяться на эту тему. После недолгого молчания Ара сам заговорил:
— Когда наш эшелон остановился на станции Баку, меня охватила тревога. Думаю: а вдруг не оставят здесь, дальше повезут? Вижу, нет, санитары помогают раненым спуститься на перрон. А там — школьницы, с цветами, с подарками. Подхватили нас под руки, повели к машинам, А у меня так разболелись раны, что и слова не мог вымолвить девчурке, которая меня вела. Поместили в хороший, благоустроенный госпиталь, каждый день в операционную водили, разные мази и лекарства прикладывали. Целых два месяца мучили… Потом уж лучше стало. И вдруг говорят — пришли, мол, на свидание к тебе. Вышел я — вижу, твоя мать: ее я узнал сразу, очень ты на нее похож! А Рузан то взглянет в лицо, то опустит глаза. Догадался я, что или ты, или Ашхен написали им про меня. Мать и спрашивает: «Чего тебе хочется, сынок? Вот принесла я тебе свежее варенье из инжира, карабахский мед: сладкое раненым на пользу идет. А ты мне скажи, какое тебе кушанье из дому принести». Поблагодарил я ее, попросил не беспокоиться, а она меня и слушать не хочет. «Хорошо, говорит, сама по разумению своему готовить буду для тебя». А потом говорит: «Так, значит, ты моего Грачика часто видишь, каждый день? Значит, говоришь с ним так, как я с тобой сейчас говорю? Умереть мне за тебя». И как только отвечал я ей что-нибудь, она еще больше радовалась: «Говори, родной мой, говори, мне кажется, что я голос Грачика слышу!»
Ара слегка наклонился — солнечный свет резал ему глаза. Взглянув на Грачика, он заметил, с каким интересом слушает Грачик его рассказ.
— А я ей сказал: «Смотрю я на тебя, Нвард-майрик, и кажется мне, будто вижу свою родную мать. И знаешь, Грачик-джан, она меня так баловала, как и родная мать не могла бы! Выписали меня из госпиталя и дали двухнедельный отпуск. Лежал со мною в госпитале товарищ мой, Рагим, бакинец. Пристал он ко мне: «Поживи у нас, вместе и вернемся в часть». Я согласился. На третий день отыскала меня у них твоя мать и как рассердится! Говорит: «А ну, собирайся сейчас…» И забрала меня к себе, на Свердловскую улицу. Хороший у вас дворик — деревья, цветы. Высыпали все соседи, собрались вокруг меня, говорят: «Товарищ Грачика, на фронте вместе были…» Уложили меня на твою кровать — простыни, наволочки, белоснежное одеяло с шелковым верхом… Нвард-майрик на цыпочках ходила, пока я не проснусь. Чай, завтрак, обед — все по часам, точно в санаторий попал, и все рассказывала мне: «Не знаешь ты, Ара-джан, какой у меня сын! Золотое у моего Грачика сердце. В школьные годы был у него товарищ, Рубеном звали. Обидел он чем-то Грачика, и перестал с ним Грачик разговаривать. Приходит домой печальный, молчаливый. И день, и два. Потом как-то говорит мне: «Дай, пожалуйста, сто рублей». Не стала я расспрашивать, для чего ему деньги нужны, дала. Потом уж рассказали товарищи — ведь у Грачика моего много было товарищей, очень его любили… Так вот, оказывается, узнал Грачик мой, что Рубен этот заболел. А семья у них большая, и единственный работник — отец Рубена. Купил Грачик все, что надо было, и пошел проведать больного товарища…
А как-то раз пообедали мы, сидим за столом. В этот день Рузан получила письмо от тебя. И вижу я, что Нвард-майрик так внимательно смотрит на меня. Ну, сам видишь, какое у меня сейчас лицо… — Ара сказал последние слова совсем тихо и, помолчав, продолжал спокойным голосом: — Да, посмотрела на меня Нвард-майрик и говорит Рузан: «Вот какая она — война! Смотри, Рузан-джан, ведь и с нашим Грачиком может такое случиться». Я уж не знаю, что со мной сделалось. Рузан замерла — и вдруг с плачем кинулась ко мне, обняла и… ну, что тебе сказать? — поцеловала мое обезображенное лицо. Отошла от меня Рузан, а у меня глаза полны слез, ничего не вижу и только слышу голос Нвард-майрик: «Родная моя, бесценная невестушка…» Обнимает и крепко-крепко целует Рузан…
Ара умолк. Грачик вскочил с места, несколько раз прошелся по землянке. Мать и Рузан стояли, словно живые, перед его глазами. Постояв у окна, он обернулся и подошел к Ара.
— Ара, дорогой, я этой ночью вылетаю в Мисхако вместе с Остужко, Ашхен и другими товарищами. Там предстоит жаркое дело. Я рад, что ты так сблизился с нашими. Не поленись, напиши и маме и Рузан поподробнее о сегодняшней нашей встрече!
Главе вторая
ДУШЕВНАЯ БЛИЗОСТЬ