Арарат
Шрифт:
Поднявшиеся в атаку гитлеровцы залегли вновь. Пока они спешно производили перегруппировку, напарник Москвина перетащил пулемет в моторную лодку. Гарсеван, Унан и Абдул отползли к воде и бегом добрались до лодки. Фашисты открыли по ним беглый огонь. Шалва, Аракел и двое бойцов залегли за скалой и били в упор по врагу, выжидая удобную минуту, чтобы броситься в море, где для них были выброшены спасательные пояса.
Моторная лодка двигалась на малом ходу, поджидая последних четырех бойцов. Москвин пулеметным огнем отжимал фашистов
— Да плыви же скорей! — изо всех сил кричит ему Гарсеван и сам не слышит своего голоса в гуле выстрелов.
Обернувшись, Шалва заметил отставшего Аракела и повернул обратно, чтобы помочь ему. Но в эту минуту несколько пуль пробили камеру спасательного пояса, Аракел исчез под водой. Шалва нырнул, выплыл вместе с Аракелом и несколько метров проплыл с ним. Вражеская пуля ранила Шалву в правое плечо. С трудом удерживаясь на воде, он неловко греб одной левой рукой… Аракел отстал от него. «Неужели утонет?..» — мелькнула тревожная мысль у Гарсевана.
Еще минута — и все побережье в руках фашистов. Большая часть советских бойцов уже на лодках.
— Что это, подбили Аракела? — машинально спрашивает Абдула у Гарсевана.
— Да нет, он то погружается, то выплывает…
В эту минуту моторную лодку сильно тряхнуло, она перевернулась, и все сидевшие в ней попадали в море. До другого берега пролива было не близко. Охваченный тревогой за отделение. Гарсеван на минуту забыл о брате.
— Давай, давай, ребята, метров через пятьдесят будет мелкая вода!
Пули с шипением впивались в воду. Снаряды поднимали водяные валы, которые накрывали плывущих и тянули их ко дну. Крайним напряжением всех сил пловцы боролись с двумя беспощадными стихиями.
Лишь трое бойцов из потопленной лодки не достигли берега.
После двух часов передышки бой разгорелся с новой силой. Рота Остужко вместе с другими, перебравшимися через пролив, получила задание не допускать фашистов к нашему берегу. Но противник все усиливал огонь, пытаясь прорваться под его прикрытием. На море уже показались немецкие транспорты.
Пока бойцы сосредоточенным огнем сдерживали противника, санитары спешно перебрасывали раненых в тыл. Обходя взводы, Остужко проверял позиции. Дойдя до отделения Гарсевана, он справился о потерях. Гарсеван только собирался поделиться своими опасениями за судьбу Аракела («Убит он или захвачен в плен?»), как неподалеку разорвался снаряд. Взрывная волна бросила Остужко наземь. Вскочив на ноги, он увидел, что Гарсеван, также лежавший на земле, привстал со стоном.
— Ранен, Гарсеван? Куда?
Гарсеван не отвечал.
— Что ж
Марфуша быстро стянула сапог с ноги Гарсевана, старательно перевязала ему рану и обхватила его за плечи, чтобы помочь ему встать на ноги. Гарсеван мягко отвел ее руки, лег наземь, загнал диск в автомат и направил дуло в сторону врага. В эту минуту Остужко переспрашивал связного:
— Так, говоришь, утопили еще одну ихнюю лодку? Вот это хорошо!
— Снаряды кончились. Что делать?
— Пусть артиллеристы возьмут оружие убитых, продержатся, пока подбросим снаряды… Это еще что такое, Марфуша? Почему не выполняешь приказ?
— Разрешите остаться, товарищ Остужко, — вмешался Гарсеван. — Нога уже не болит, а руки целы. Не хочу уходить в тыл…
Командир одобрительно посмотрел на бойца.
Гарсеван прицельным огнем свалил в море еще нескольких фашистов. Разряжая очередную обойму, он поглядывал на Унана и думал: «Теперь я за двоих должен сражаться… Эх, Аракел…» И казалось Гарсевану, что Унан понимает его.
Бой все усиливался. Рядом с Гарсеваном разорвался еще один снаряд. Вихрем взметнулся песок. Гарсеван лежал на боку, голова и лицо его были покрыты песком.
— Гарсеван! — с тревогой окликнул Остужко.
Гарсеван чуть заметно шевельнул головой, открыл глаза. Остужко показалось, что Гарсеван не узнал его.
— Придется тебе пойти в тыл…
Гарсеван открыл рот, но язык не повиновался ему, и он безнадежно махнул рукой.
Он пытался приподняться, но не смог. Пришлось положить его на носилки, чтобы доставить в санбат. Расставаясь с ним, Остужко обнял и поцеловал его в лоб.
Обернувшись к стоявшему рядом с ним корреспонденту Совинформбюро, Остужко вкратце рассказал ему, как вел себя раненый боец.
По словам командира взвода, уже раненый, он уничтожил восемь гитлеровцев. Среди бойцов роты он известен под кличкой «младший брат Давида Сасунского».
Корреспондент посмотрел на лежавшего на носилках Гарсевана и задал ему несколько вопросов, но, не получив ответа, написал что-то на клочке бумаги и вложил в карман Гарсевану.
Над носилками Гарсевана склонился Унан:
— Поправляйся скорее, брат, трудно будет нам без тебя! Если приведется увидеть мать, ничего не говори ей об Айказе, пускай верит, что он жив…
Гарсеван легким кивком головы дал понять, что исполнит просьбу Унана, и с тоской посмотрел на него. Тот понял, о чем думает Гарсеван.
— Быть может, он и спасся. Ты уж скорей поправляйся!..
Гарсеван с горечью покачал головой.
Глава восьмая
ГАРСЕВАН ДАНИЭЛЯН