"Аратта". Компиляция. Книги 1-7
Шрифт:
– Я знаю об этом и с ранних лет учу Аоранга обуздывать гнев, – кивнул Тулум. – К счастью, у него добродушный нрав. Да, кое в чем ты прав: он сторонится людей и с большим удовольствием проводит время в храмовом зверинце, чем с мальчиками своего возраста. Зато у него есть явные склонности к врачеванию. Я рассчитываю, что он со временем станет ученым жрецом и целителем…
Киран слушал и запоминал. Он понятия не имел, для чего ему эти сведения, но опыт подсказывал – лишних знаний не бывает.
Вот сейчас он и вспомнил, поглядев на ведущую куда-то вниз спиральную лестницу, слова Тулума о том, что мохначи,
Длинная лестница, обвиваясь вокруг огромной каменной колонны, спускалась все глубже. Киран шагал по ней, все время поворачивая, пока у него не закружилась голова. Становилось темнее, узкие окна, утопленные в толстой стене, почти не давали света. Потом закончились и они, сменившись редкими факелами. Лестница привела Кирана к окованной железом двери, из-за которой отчетливо веяло смрадом и ужасом. Он постучал в нее условным стуком и остановился на пороге, не спеша идти дальше. Святое Солнце, как же он не любил такие места! Ну почему допросы нельзя проводить в садах, среди цветов и журчащих струй? А если вид пыток оскорбляет Исварху, что стоит поставить увитый гирляндами навес!
– Как он там? – сухо спросил он, не глядя на отворивших ему дверь стражей.
– Плохо ему, – коротко ответил старший. – Сперва сидел тихо, потом просился наружу, а когда мы пригрозили, что унесем факел, то попытался выломать дверь. Здоровенный, чуть решетку не погнул!
– Это хорошо, что плохо…
Зять государя поманил к себе охранника:
– Сейчас ты пойдешь со мной вниз. Встань близ решетки так, чтобы тебя не было видно. Сперва громко скажешь, что никого впускать не велено. Я посулю тебе денег, и ты согласишься меня пропустить. Понял?
– Понял. А можно не только посулить?
Киран рассмеялся незамысловатой шутке:
– На. – Он протянул стражу пару монет. – И ты возьми. – Он кинул монету другому. – Когда я войду к мохначу, оставайтесь оба за дверью и внимательно слушайте наш разговор. Если у вас окажется хорошая память, награда также будет хорошей.
– Что ты называешь хорошей памятью? – жадно спросил один из стражей.
– Об этом я скажу вам потом.
– Как прикажешь, ясноликий.
– Тогда вперед. Нет времени на пустые разговоры.
Они спустились на несколько ступеней и пошли дальше по зловонному коридору, по пути громко споря, как это и было задумано. Затем стражник, почтительно склонившись, произнес: «Сюда, господин!» – и пропустил его перед собой к решетке с толстыми прутьями.
– Аоранг! – воскликнул Киран, светя перед собой факелом. – Наконец-то я тебя нашел!
В темноте блеснули глубоко посаженные глаза мохнача. Аоранг бросился к решетке. Он сильно изменился с тех пор, как Киран в последний раз видел его. Сейчас – покрытый ссадинами, в оборванной одежде – он напоминал лесного зверя, пойманного и запертого в тесную клетку. Взгляд его метался, вид был затравленный.
– Кто меня зовет? – хрипло спросил он.
– Это я, Киран.
– Киран? – Когда мохнач осознал, кто перед ним, в его взгляде промелькнуло облегчение и он широко улыбнулся. – Я рад тебя видеть!
– Что с тобой? У тебя такой вид, словно тебя били. Ты только скажи!
–
– Потерпи еще немного, – сочувственно сказал Киран, не приближаясь к решетке. – Я не могу вытащить тебя прямо сейчас. Это приказ государя – бросить тебя сюда. Видишь ли, ему не понравились твои шашни с Аюной.
– Это не шашни! – резко ответил молодой мохнач. – Не оскорбляй Аюну такими словами.
– А он думает, что шашни. Но ты не волнуйся. Тулум и я на твоей стороне. Твой наставник попросил меня отыскать тебя. Теперь, когда я это сделал, он непременно пойдет к брату и станет просить его за тебя.
– А когда это будет?
– Уверен, он бы отправился прямо сейчас, но не может.
– Почему? С ним все хорошо?
– Ты что, ничего не знаешь? – удивился Киран. – Впрочем, кто еще может знать, как не ты…
– О чем речь?
– Ты же все видел своими глазами. Речь о твоем друге Хасте. Ты ведь близко знаешь его?
– Не слишком, – с недоумением глядя на государева зятя, ответил Аоранг. – Мне часто доводилось его видеть возле учителя, однако я не был посвящен в их дела.
– А вот это жаль, – глубоко вздохнул Киран. – Сейчас бы и тебе, и нам всем это весьма помогло. Как ты мог убедиться, Великая Охота прошла крайне неудачно для царевича, а значит, и для всей Аратты. Это очень подозрительно! Государь считает, что здесь не обошлось без чьей-то злой воли. Он приказал дворцовой страже со всем уважением доставить пред его очи Хасту, дабы тот ответил ему на вопросы, связанные с этой охотой. Что может быть естественнее и понятнее? Но что же делает в ответ Хаста? Используя навыки, мало присущие жрецу, раскидывает могучих стражников и скрывается так, что его не могут отыскать!
Вельможа умолк, чтобы дать заключенному возможность обдумать его слова.
– И вот тут уже вопросы у государя возникли к святейшему Тулуму… И что мудрить – к тебе. Совсем недавно я видел верховного жреца рядом с государем, и, прямо скажем, Ардван был крайне разгневан…
Киран задумчиво поглядел на мохнача. Его желтоватые глаза в свете факела казались двумя золотыми монетками.
– Как думаешь, мог ли Хаста найти укрытие в башне накхов?
– Ты спрашиваешь об этом меня? – изумленно спросил Аоранг. – Но откуда мне знать?
– Ты несколько дней путешествовал вместе с Ширамом и Хастой. Как по-твоему, насколько они сдружились? Пожелает ли саарсан дать убежище Хасте, если тот его попросит?
Аоранг провел рукой по лицу. Он старался вникать в смысл слов Кирана, но ему было сложно это делать. Каждый миг в этой давящей тьме был для него мучителен; все его чувства кричали: «скорее, прочь отсюда!» Он глубоко вздохнул и стиснул кулаки, стараясь овладеть собой.
– Когда я их встретил в Ползучих горах, – заговорил он, – Ширам собирался вытаскивать Аюра из ледяной расщелины, а Хаста пытался его удержать. Я думаю, они все погибли бы там, если бы не я… Что до Хасты, я знаю его с детства, но особенно дружны мы никогда не были. Что он за человек, не знает, пожалуй, никто… Но так же верно, как солнце всходит утром и заходит вечером, я могу сказать – он бесконечно предан святейшему Тулуму.