Арбалетчики князя Всеслава
Шрифт:
С утра у нас стрельбы. Новые арбалеты к нашему возвращению уже ждали нас готовые, и теперь мы тренируемся в стрельбе из них — по одному, залпом и парами, периодически перетасовываемыми, дабы каждый умел взаимодействовать с каждым.
— Чтобы вступить в рукопашный бой, разведчик должен прогребать где-то автомат, пистолет и стреляющий нож, после чего найти ровную площадку и встретить на ней такого же раздолбая! — хохмит Володя, — Поэтому мы, господа арбалетчики, будем изучать не рукопашный бой, а тактику действия малых подразделений!
Но это, конечно, шутки. Отстрелявшись, мы вступаем и в рукопашную схватку — парами и двое на двое, тоже периодически меняясь. Если в бою «двое на двое» в паре с тобой Серёга — проигрыш
После завтрака у нас верховая езда. Попытки рысить на флегматичном муле — зрелище прекомичнейшее, комичнее только оттренировывать движения поясницей, как при езде рысью, когда ты на своих двоих — своеобразные движения, совсем другое занятие напоминают, гы-гы! Мы со смеху едва не упали, когда нам показал их обучающий нас ветеран. Но оказалось очень даже нужным — даже на относительно смирных тихоходных мулах. А на горячих иберийских лошадей нам и вовсе ещё садиться рано. Если кто не в курсе — ни нормальных сёдел, ни стремян античный мир не знает. Даже «рогатое» римское седло ещё не изобретено, а чепрак лишь защищает ноги от едкого конского пота, но никак не облегчает удержание задницы седока на спине его скакуна. Поэтому мулов нам для первоначального обучения выделили самых смирных, каких нашли, и эта предосторожность вовсе не оказалась лишней. Уже с первого же занятия по вольтижировке мы вынесли стойкое убеждение, что самое лучшее ездовое животное — это вообще ишак. С него не так больно падать. А Серёгу Юлька теперь, когда не в духе, исключительно «говнюком» кличет. За что? Ну, она-то всегда найдёт за что. А вообще-то — как раз за неудачное падение с мула. Его проклятая животина сбросила с себя не просто на землю, а прямиком в свежеотложенную кучу — ага, вот этого самого, гы-гы!
Она же и ржала тогда больше всех, после чего вознамерилась даже показать нам всем класс, если кто-нибудь соизволит её подсадить — только не этот, который в говне извазюканный, гы-гы! Из всех нас Юлька и в самом деле была на тот момент самой крутой наездницей, имеющей немалый практический опыт — ага, целых три раза на ведомой хозяином за поводья кляче в городском парке! А Серёгу мы тогда едва уговорили сменить гнев на милость и не расстреливать шкодливое животное из арбалета. Для этого Васкесу, у которого получалось лучше всех — кабальеро всё-таки — пришлось махнуться с ним «скакунами». Сейчас-то мы уже более-менее освоились, но пересаживаться на лошадей — нет, пока что-то не хочется. Серёга-то — ладно, судьба у него такая, но нас-то за что в говне валять?
— Что, Макс, опять по малолетке своей скучаешь? — с момента нашего возвращения не проходит и дня, чтоб Юлька не завела эту пластинку.
— Оставь меня, старушка, я в печали! — пытаюсь я отшутиться, но где уж там! «Ивана Васильевича» она, конечно, смотрела и на «старушку» не обижается — и на том, как говорится, спасибо. Но в остальном…
— Ну ты сам подумай, ты же ей в отцы годишься! — это она, конечно, преувеличивает, да и совсем не этот фактор ополчает против моей кандидатуры в зятья «почтенную» Криулу, но эта стерва, конечно, доберётся сейчас и до «тех» факторов…
— И вообще, она аристократка избалованная, и ей такой же аристократ требуется! Ну скажи сам — похож ты на прынца в белом паланкине? — в античном социуме «прынцы» в самом деле чаще в паланкинах путешествуют, чем верхом, так что это даже не прикол ейный, а констатация исторического факта.
— Не похож. И на носильщиков того прынца тоже не похож. Но зато — открою тебе страшную тайну — я похож сам на себя, гы-гы! И почему-то —
— Самодовольный самец! Д’Артаньян недоделанный! Фон-барон! Рабовладелец!
— Ага, он самый, — логику в её доводах выискивать бесполезно, обезьяны вон лучше пускай вшей друг у друга выискивают, но Юльку бесит то, что меня хрен прошибёшь.
— Ну Макс, ну зачем тебе эта дикарка? Ты же современный образованный человек, а она кто? Аборигенка же дремучая, обезьяна туземная, только с дерева слезла!
— Ага, и с большим кольцом в носу, гы-гы! Кстати, отличная идея, надо будет ей подсказать — наверняка прикольно будет смотреться! Особенно, когда она по-гречески что-нибудь будет декламировать, — я дурашливо закатил глазки — типа, от предвкушения.
— Фетишист! А она, между прочим, суеверная религиозная мракобеска! А ещё — закоренелая рабовладелица! Ведь подкладывала же она под тебя свою рабыню? Подкладывала, я знаю! Салтычиха она малолетняя, вот она кто! — вообще-то Салтычиха была по совсем другой специализации, но буду я ещё доказывать чего-то этой…
— Зато КАКУЮ рабыню! — я снова дурашливо закатываю глазки. На самом деле Алтея, хоть и недурна, но самой Велии ну никак не затмевает, но Юлька-то ведь её не видела, гы-гы!
— Ну конечно, девчонка из знатной и богатой семьи! Приданое, связи, карьера! Завидная невеста!
— Ага! И КАКАЯ! — на самом деле в древних языческих социумах за невесту выкуп платить полагается — вроде мусульманского калыма. Так что в смысле приданого тут, как и у мусульман, чаще всего где-то то на то и выходит. Карьера — ну, Велия ведь не вполне законная, и суперкарьеру мужу едва ли обеспечит, но об этом Юльке уж точно знать никчему. Слишком длинный язык…
— И вообще, Макс, ну тебя в задницу! Затрахал ты уже! — вот он, великолепнейший образчик обезьяньей… тьфу, женской логики — оказывается, это я её затрахал, гы-гы, — В Гадесе твоя капризная и расфуфыренная малолетка, а ты тут, в этой дыре!
— Ага, в Гадесе, — и я опять предвкушающе закатываю глазки, отчего Юлька возмущённо фыркает и оставляет меня наконец-то в покое. То, что их не взяли в Кордубу, они с Наташкой простили нам лишь тогда, когда услыхали о наших не самых безопасных приключениях в пути и на месте. А Гадес — он ведь куда круче Кордубы. Это всё равно, что Орехово-Зуево какое-нибудь с Москвой сравнивать… ну и не садист ли я после этого, гы-гы?!
И поделом ей, потому как — нехрен! В смысле — нехрен мне на больную мозоль наступать. Увы, тут Юлька права — я тут, а акселераточка моя в Гадесе. Серьёзный фактор, со счёта не сбросишь. Не зря ведь мамаша ейная, упорно тёщей моей становиться не желающая, в последний день жлобствовать не стала и попрощаться нам дала. Даже — и спасибо ей за это огромное — наедине нас тогда ненадолго оставила. Очень ненадолго, дабы внука нежеланного я ей сделать не успел, но уж наобнимались и нацеловались мы с девчонкой всласть. Типа, пусть уж помилуются напоследок. Ну, насчёт «напоследок» — это мы ещё очень даже будем посмотреть! Зря, что ли, все наши иберийские камрады Велию давно уже «моей» кличут, не говоря уж о наших? Но если наши полушутя, то «сипаи» — полувсерьёз, а кое-кто и просто всерьёз, без всяких «полу», а ведь им это дело виднее, надо полагать. И зря, что ли, на моём мизинце вот это бронзовое колечко? Это в нашу современную насквозь атеистическую эпоху древний обычай выродился в банальную символику, а в этом мире все насквозь «религиозные мракобесы», ежели по Юльке. В этом мире и это колечко, и та монетка на ниточке — вовсе не пустые символы, а своего рода магические амулеты, призванные охранять и оберегать то, на что настроены. Для того и пролежали вместе целую ночь в храме соответствующей по специльности богини, как бишь её там… Религиозный эгрегор — великая сила.