Арбалетчики в Карфагене
Шрифт:
Африканский поход Сципиона, учитывая его прежнюю дипломатию с Сифаксом, предугадать было несложно. Если полководцем Гасдрубал Гисконид был средненьким, то дипломатом он оказался гораздо лучшим. Зная о падкости нумидийской знати на карфагенских красавиц, он отдал Сифаксу в жёны свою дочь Софонибу, тёзку моей наложницы-бастулонки, ранее просватанную за Масиниссу. Это толкнуло того на окончательный переход на сторону римлян, зато Сифакс, реально правящий Нумидией, возобновил союз с Карфагеном. В результате Утика, близ которой высадился Сципион, не только не решилась на восстание, но и оказала ему яростное сопротивление, и в конце концов римлян удалось запереть на мысе, где они построили укреплённый лагерь. Если бы только выполнил свою задачу карфагенский флот! Увы, кончились у Карфагена толковые флотоводцы. Не сумев одолеть флот Сципиона и блокировать его лагерь с моря, карфагенские моряки свели на нет все успехи сухопутных войск. А потом римляне, воспользовавшись беспечностью противника, подожгли лагерь Сифакса и
Но Масинисса овладел Нумидией, а Сципион получил новые подкрепления c Сицилии, восстали ливийцы и заняли подчёркнуто нейтральную позицию подвластные Карфагену финикийские города. Ганнон Великий, извечный противник Баркидов в Совете Ста Четырёх, вёл уже переговоры о мире, когда подстрекаемая Баркидами чернь взбунтовалась и потребовала отзыва из Италии Ганнибала. Его высадка у Лептиды окончательно вскружила воинственному дурачью их дурные головы, и перемирие было нарушено весьма нагло и бесцеремонно. А чего с ними считаться, с этими римлянами, когда на помощь городу прибыл сам великий и непобедимый Ганнибал, под его знамёна готово встать многочисленное городское ополчение, а в слоновниках удалось наскрести аж восемьдесят слонов — вдвое больше, чем было у Ганнибала в начале его италийского похода? То, что впервые взявшим в руки оружие ополченцам далеко до ветеранов Сципиона, а недавно наловленные и собранные с частных слоновников хоботные — боевые лишь по названию, до горячих, но пустых голов как-то не доходило. Тех же, кто пытался их урезонить, тут же обвиняли в предательстве — со всеми вытекающими…
Сражение при Заме для понимающих ситуацию было актом отчаяния. Какой там повтор Канн! В лучшем случае можно было надеяться свести схватку вничью, и тогда появлялись неплохие шансы выторговать на переговорах более мягкие условия мира. Но горячившиеся на городских улицах и площадях ополченцы, завидев противника, перетрусили и лишили Ганнибала даже этого шанса. Вместо наиболее грамотного применения слонов — против конницы — ему пришлось растянуть их по всему фронту, и рассеять многочисленную конницу противника не удалось. В результате, как и следовало ожидать, получились "Канны наоборот". Вырвался из окружения "Священный отряд" карфагенской "золотой молодёжи", пробился сам Ганнибал с конной свитой, прорвалось несколько отрядов его ветеранов, да прорубился сквозь нумидийцев Масиниссы отряд Арунтия, прочие же все легли под мечами легионеров.
Чудеса дипломатии и изворотливости пришлось ему потом проявить, спасая от выдачи римлянам примкнувших к нему этрусков-мятежников. Это сам Арунтий, родившийся и выросший за пределами римских владений, а к началу войны имевший уже и карфагенское гражданство, воевал с Римом и его союзниками "по праву", и к нему у победителей претензий не было, а они, будучи формально подданными Рима, считались изменниками и подлежали безусловной выдаче как перебежчики. Если выданный перебежчик был римским гражданином, его казнили, если италийским союзником — продавали в рабство. Немалого труда и немалых денег стоило договориться с римлянами о "заочном" суде над вывезенными из Италии этрусками и их выкупе без выдачи — на взятки было роздано тогда едва ли меньше, чем уплачено потом официально за "рабов". В их числе были и Фуфлунс с Турмсом. Много ли удивительного в том, что у Арунтия нет недостатка в преданных ему людях? Пока Карфаген ныл, стонал и заливался слезами, собирая деньги на первые выплаты контрибуции Риму — при виде выведенного в море и подожжённого римлянами флота плакали куда меньше — наш "досточтимый", тоже знавший цену деньгам, но не делавший из них культа, закладывал основу будущих прибыльных дел. Гадес, перешедший под римский протекторат добровольно, разорительным поборам и конфискациям не подвергся, и своего имущества вне города Тарквинии не потеряли. И если карфагенское государство лишилось испанского серебра, то один скромный и неприметный карфагенский олигарх этрусского происхождения этого как-то не заметил, поскольку текущий к нему от отца серебряный ручеёк и не думал иссякать. Не прекращались и поступления меди, а главное — драгоценной чёрной бронзы, в которой по-прежнему нуждались храмы как самого Карфагена, так и богатого Востока. Были у него тут и ещё какие-то дела, о которых просвещавшие меня рассказчики предпочитали таинственно помалкивать. Не будучи стеснённым в деньгах, Арунтий и свою торговую флотилию пополнил, и несколько загородных поместий прикупил, и людей подходящих нанял. В общем — к небесам не взмыл, из грязи в князи не вырвался, но приподнялся заметно. И останавливаться на достигнутом явно не собирался. Вот к такому человеку мы и угодили на службу…
Беседу с нами "досточтимый" начал с "политинформации":
— Как вы оба, должно быть, наслышаны, ближайший сосед
Ну, местных античных аборигенов, конечно, не обладающих нашим "попаданческим" послезнанием. Я-то, всегда увлекавшийся историей поподробнее и поточнее куцей школьной программы, знал, как возрастут аппетиты нумидийцев по мере того, как они убедятся в своей полной безнаказанности. Со временем Масинисса и сам Карфаген начнёт считать "исконно нумидийской землёй" и на этом основании захочет присоединить к своему царству, дабы превратить его в полноценную средиземноморскую державу, так что на фоне этих будущих запросов его нынешние, уже удовлетворённые, притязания выглядели настолько скромно, что я аж присвистнул.
Но наш наниматель, моим послезнанием не обладавший, оценил моё удивление по-своему:
— Да, этот разбойник ограбил Республику так, как не грабил ещё никто, если не считать Рима. Но Рим победил нас в войне и взял своё по праву победителя, а этот шакал воспользовался удобным моментом и благосклонностью римлян. Хвала богам, он теперь удовлетворён и признал на переговорах, что Карфаген больше ничего ему не должен.
— Навсегда ли, досточтимый? — поинтересовался я.
— Не думаю — варвар есть варвар. Но сейчас возде границ расквартированы отряды ветеранов Ганнибала, которого этот разбойник всё-же боится. Ганнибал теперь — суффет и формально войсками не командует, но по старой памяти его воины по-прежнему готовы ему повиноваться. А часть их он нанял вообще на собственную службу и платит им жалованье из собственных доходов. Они расквартированы в его поместьях возле Гадрумета и выполнят любой его приказ. Пока у нас есть Ганнибал и его воины, Масинисса нам не опасен.
— А его подданные? — это я спросил как бы невзначай, но с улыбочкой, намекающей на скрытый смысл.
— Подданные? Ну, добропорядочные подданные обязаны уважать и соблюдать договоры своего царя, — проговорил "досточтимый" с такой же хитрой улыбочкой, — А преступники, дерзнувшие нарушить царскую волю — вне закона, и на нашей земле мы вправе поступить с ними так, как они того заслуживают. Ну, если сил на это хватит, — улыбка Арунтия стала ещё шире, — В Испании вы и сами видели, как бывает на деле. Цари и вожди договариваются между собой и с городами о взаимном уважении и мире, но некоторые из их недостойных подданных не считаются с договорами. То же самое и в Нумидии. Эти пастухи — разбойничий народ, и к набегам они привыкли настолько, что их царь не в силах остановить их, если бы даже и захотел. Раньше Республика нанимала этот беспокойный сброд на службу и спроваживала на очередную войну далеко отсюда. Но теперь Карфагену запрещено завоёвывать и удерживать чужую землю, и ему не нужна больше такая армия, как прежде. Нет у него и лишних денег, чтобы платить их дармоедам. Мелких шаек настолько много, что за всеми не уследить, и мы не можем полностью полагаться на нынешнюю маленькую армию. А наши земли с каждым годом становятся всё богаче и соблазнительнее для разбойников.
— Начали развивать хозяйство? — догадался и Васькин.
— Ну, почему же начали? Всегда развивали. Но раньше больше торговлей и завоеваниями занимались, а зерно проще было на Сицилии или в Египте купить. Виноград выращивали для вина, оливки для масла, а зерно — так, рабов на месте кормить. Теперь лишних денег на закупки нет, всё Рим высасывает, испанского серебра тоже нет, торговлю расширять уже некуда — что ещё развивать кроме хозяйства на земле? Начнём сами зерно и прочее вывозить — появятся и дополнительные деньги. Если, конечно, от нумидийских разбойников отобьёмся.
— И мы понадобились тебе для этого, досточтимый? — откровенно говоря, у меня были несколько иные планы, но не спорить же с нанимателем, едва поступив на службу и не выслужив ещё достаточного авторитета. Ладно уж, потерпим, а там видно будет.
— Да, большую часть вашего отряда я собираюсь разослать по загородным поместьям. Но вот вы сами с вашими умными головами нужны мне здесь. Стрелять, колоть и рубить у меня есть кому и без вас, мало будет — ещё найму, а вы умеете придумывать то, чего нигде ни у кого нет, и так, как никто нигде не делает. И знаете много чего такого, чего здесь никто не знает. Особенно — вы двое. В Гадесе Тордул рассказал мне, как вы вдвоём разгадали загадку с похищением Криулы и детей и этим облегчили поиск и погоню. Я не умаляю ваших заслуг в бою и не забываю о них, но это — важнее. Таких людей у меня мало, а загадок, требующих незаурядного ума — много. И те люди, что у меня есть, с некоторыми из них справиться не могут.