Ардагаст и его враги
Шрифт:
Пешие ратники, довольные и веселые, стали расходиться. А навстречу дружине галиндов уже спешили паны. Прибыхвал бесцеремонно хлопал Тройдена по плечу, сыпал шутками, угощал вином из бурдюка. Словно сам не жег недавно городки галиндов, не уводил в неволю их жен и детей. Впрочем, и сам Тройден, охваченный мыслями о будущем подвиге, не склонен был припоминать соседу недобрые, но обычные для воинов дела. Два жреца и ведьма переглядывались, довольные собой. Все шло так, как решили они, мудрые и великие.
Поздно вечером вышли к берегу Нарева. За рекой горели костры, слышалось пение. Там ятвяги справляли тянувшийся целый месяц, до самой Купальской ночи, праздник Лады. Праздновали и на этом берегу, в большом венедском селе Ломжа. Веселившиеся у костра мазовшане замолкли было, увидев хорошо вооруженных всадников. Но вышли вперед двенадцать русальцев, и Вышата возгласил:
– - Не бойтесь, люди добрые! Не воевать мы пришли - русалок проводить. Не в омут, не в озеро - в рожь да в лен. Пусть поработают озорницы, вырастят хлеба погуще.
Он взмахнул жезлом, и заскакали, завертелись, понеслись вихрем русальцы. Между ними отплясывала, щелкая деревянной пастью, "лошадь", которую изображали вдвоем дрегович Всеслав и друг его, кушан Хоршед. А тащил ее за повод кто-то в женской рубахе и поневе, с головой, целиком скрытой под усатой глиняной маской. На спине "лошади" всячески вертелась прикрытая лишь зеленой листвой Меланиппа. А росы шли, растянувшись по лесу цепочкой, шумя, свистя и щелкая плетьми. Впереди с воем и лаем бежали волколаки - нуры и ятвяги. Со смехом и визгом убегали от них лесные красавицы, норовя спрятаться. И мелькал среди деревьев стройный белый конь с зеленой гривой.
Вместе со всеми шел и Каллиник. В лесу было темно, но факелов не жгли: даже сарматы старались показать себя настоящими лесовиками. Не заблудиться помогал звучавший рядом голос Виряны. Вдруг шею царевича сзади обвили холодные руки, а над ухом раздался тихий призывный голос:
– - Пусть они идут, а мы с тобой позабавимся. Хорошо?
Почему-то эти холодные руки не вызывали дрожи, наоборот, были приятны. Каллиник готов был уже обернуться, сжать в объятиях прижавшееся к его спине молодое женское тело. Но тут свистнула плеть, и раздался голос эрзянки:
– - Не нагулялась, бесстыдница? Иди, ищи себе водяных да утопленников!
– - Они холодные, а он такой горячий!
– - Я тебе самой горячих всыплю!
Рядом блеснули волчьи глаза. Русалка проворно вскочила на спину оборотню и поскакала вперед, вдогонку зеленогривому красавцу. Вслед убегавшим разносился по лесу голос Шишка:
– - Бегите, русалочки, не то переловят вас наши парни, в жены возьмут! Будете всю жизнь пшеницу жать, коров доить, а к другому мужику ни-ни, кроме больших праздников!
Добравшись до опушки, русалки устремились было к Нареву, но путь им преградили, выставив озаренные колдовским сиянием жезлы, русальцы. Тогда бросились лесные девы в густую рожь, в шелковистый лен. И заходили, зашумели зеленые волны. Поскакал-поплыл среди них зеленогривый скакун. Откуда-то появились в руках русалок рога, полные росы, и полилась на нивы чудотворная влага. Много хорошего умели зеленоволосые проказницы, только не всегда хотели.
– - Русалочки, как лен?
– кричали им поселяне, и русалки показывали руками: мол, вырастет еще выше.
И все это - под гусли и волынку, под веселые песни. Нарезвившись вдоволь в хлебах, русалки гурьбой бросились в реку, и вместе с ними --чудесный конь, такой не похожий на низеньких лесных коньков. Только тогда с отчаянным ржанием упала в рожь "лошадь" с деревянной головой, а глиняная личина ее поводыря разлетелась под мечом Сигвульфа, и показалось смеющееся лицо Хилиарха. Следом из ржи поднялись двое дружинников, а с ними чернокудрая поляница, уже одетая и при оружии.
Долго не смолкало веселье в Ломже. А наутро росы увидели за рекой ощетинившееся копьями войско ятвягов. Инисмей опытным взглядом окинул пешцев с одними рогатинами и щитами, конную дружину, защищенную по большей части не кольчугами, а кожаными панцирями, и небрежно сказал:
– - Ударить по ним нашим конным клином через брод - разбегутся и зарекутся сарматам путь преграждать.
– - Проучите их, разбойников, - поддержал царя ломжинский старейшина.
– Эти ятвяги - сущие волки. Если не воюют с нами, то коней или девок крадут.
– - Вы у них, небось, тоже, - хмыкнул Волх.
– Волки, говорите? Значит, люди они хорошие.
– - Не на них наш поход, - коротко сказал Ардагаст.
– Мы с Вышатой попробуем с ними договориться.
Волх, переглянувшись с предводителем ятвягов-оборотней, сказал:
– - Тогда и мы с вами. Это народ такой - волков скорее послушает, чем людей.
Царь и волхв поехали вброд через Нарев. Следом плыли два волка.
Вот и ятвяги. Темноволосые, длинноусые люди в медвежьих и волчьих безрукавках - такие не всякое железо пробьет. Волосы до бровей, из-под них - угрюмые, недоверчивые взгляды, о таких словене говорят: "смотрит ятвягом". На ногах - лапти да постолы, за плечами - луки. "Разбегутся такие за деревья, - подумал Ардагаст, - и пойдут оттуда стрелами засыпать да рогатинами колоть". Пешцы расступились, открывая путь к всаднику на вороном коне, в добротной кольчуге и красном плаще. Вислые черные усы, глубокий шрам через бровь и щеку - как только глаз уцелел? И тот же недобрый, подозрительный взгляд.