Ардагаст и его враги
Шрифт:
Дворец Палемона мало напоминал жилье римлянина, тем более знатного. Длинный стол, вместо пиршественных лож - лавки. На полу - медвежьи шкуры, на стенах - головы зубров и туров, лосиные рога, всевозможное оружие - рогатины, мечи, секиры, щиты, кольчуги. Все сурово и просто, даже вместо печи - открытый очаг. На столе глиняные миски и горшки соседствовали со стеклянными и серебряными кубками. Простыми были и кушанья: мясо лосей и вепрей, жареное или запеченное в тесте, пироги с сушеными ягодами, рыба. Пиво и мед - в изобилии, но вино, похоже, держали только для гостей.
И все же в углу, над домашним алтарем, стояли
Пока гости насыщались, сенатор рассказывал:
– - Как я здесь оказался, вы, видно, уже знаете. Не думайте только, что я спасался от позора или от выходок кесаря. Нет, я замыслил большее: в далекой варварской земле возродить Рим - тот, о добродетелях которого в нынешнем Риме вздыхают все, кто еще не потерял всякую добродетель. Вздыхают и поносят чужеземцев, развративших Вечный Город. (При этих словах Кентавр хмыкнул, в упор взглянув на Хилиарха). Но разве не мы, сыны Ромула, веками только и делали, что покоряли, грабили, обращали в рабство? Мы свозили отовсюду добычу и рабов, а вместе с ними - все пороки, все извращенные учения и мерзкие культы, до каких способен опуститься смертный.
– - Но останься Рим городком на Тибре или даже небольшим царством, его бы покорили, как мою Коммагену, - заметил Каллиник.
– - Вот я и решил создать царство, вернее, республику, без покорителей и покоренных. Для этого я выбрал эстиев: они не так воинственны, как германцы, и не так дики и слабы, как финны [35] . Я не стал соваться в устье Хрона-Преголы - туда и так устремляются все, желающие обогатиться на янтаре, - а поселился здесь, на Рудоне-Немане, между землями пруссов, литвинов и ятвягов. Тогда эти берега были почти безлюдны, но сюда стекались поселенцы изо всех этих племен, и даже из более далеких. Храбрые, трудолюбивые, упорные люди... И сюда же приходили любители набегов и грабежей - тоже изо всех племен. Особенно усердствовали готы на своих драккарах. Я поставил этот городок и взял под защиту всех поселенцев. Много пришлось выдержать битв, но чаще я старался решать дело миром. Князья и старейшины сами не любят всех этих воителей-грабителей и их разбойные дружины.
35
Финны - имеются в виду финноязычные лесные племена (предки эстонцев, ливов и др.).
– - Иные князья сами таковы. До таких, как Радвила Рыжий Медведь, что-то доходит, лишь когда сожжешь его берлогу или разобьешь дружину, - вмешался княжич Порций.
– - Вот после этого, сынок, и нужно говорить с ними о мире. Хуже те, кто одержим войной, как Бериг... Так вот, поселенцев стекалось все больше, и я поставил еще два городка вверх по Дубисе, один - в устье Юры, два - на Нерисе. В городке на Юре уже правит Порций, а городки по Нерису я назвал в честь Кунаса и Сперы - пусть готовятся в князья. Самый далекий городок - Вилькомир на Святой реке - держит Дорспрунг. А все наше племя зовется жемайты - "народ земли".
– - Что-то все это мало похоже на республику, - заметил Хилиарх.
– Скорее на Парфию, где великий царь раздает подручные царства сыновьям и братьям.
– - У нас не монархия, - горячо возразил Порций.
– Князей избирает народное собрание. Просто наш род жемайты уважают больше всех. И не только за храбрость. Это отец научил здешних оставлять часть поля под паром и делать железные наральники для сох.
– - Да, - кивнул князь.
– Наши предки были не только воинами. Плохо обрабатывать землю у них считалось позором. Мы чтим Юпитера-Перкунаса, небесного воителя. Но еще больше - Добрую Богиню, Мать Мира, Ладу, покровительницу мирных хлебопашцев. Разве не лучше нести народам мир, а не меч?
– - Один иудейский пророк считал иначе, - улыбнулся Хилиарх.
– Правда, он не сумел защитить мечом даже себя... Но скажи, почтенный Либон, почему ты даже не подашь вести о себе в Рим? Разве ты не знаешь: Нерон давно низвергнут, и сейчас правит кроткий и добродетельный Тит, сын Флавия Веспасиана?
– - Надолго ли хватит его добродетели? И кто его сменит? Его порочный братец Домициан? Или тот шут-горшечник, что изображает Нерона? Видите, я слежу за тем, что творится на юге. Там сгнило все: сенат, народ... Рим уже не исправить. Это говорю вам я, римский сенатор и патриций! Можно лишь начать заново здесь, на краю Скифии.
– - От зла ты не спрячешься и на краю света, - резко сказал Вышата.
– Рука Нерона, рука Братства Тьмы уже тянется к тебе. Расскажи ему, Каллиник.
Либон выслушал рассказ царевича все с тем же невозмутимым видом. Затем сказал:
– - И чего же вы ждете от меня? Чтобы я отдал вам янтарный амулет? Или бросил все и отправился на юг воевать с воскресшим Нероном?
– - Нет. Амулет нужно сжечь в пламени Колаксаевой Чаши. Тогда сгорит и другая его половина - та, что у Нерона, - ответил волхв.
– - Да вы понимаете, что значит мой янтарь в этом краю? Всех этих варваров склонить к миру во много раз труднее, чем к войне. Если не подчинить их волю с помощью амулета. Потом они сами жалеют о клятвах, данных мне, но блюдут их, чтобы не опозорить себя. Этот амулет хранит край от войн, спасает сотни, тысячи жизней!
– - Так что мы, по-твоему, зверье неразумное или дети малые?
– сжал кулаки Витол.
– - Жестокостью вы порой превосходите зверей, а неразумием - детей, - спокойно ответил Либон.
– Но вы чище и добрее моих развращенных соотечественников. Поэтому я и несу вам добро и мир. Хотя иной раз хочется и впрямь вернуться в Рим, неприметно жить на своей вилле в Кампании, читать самые новые книги...
– сенатор усталым жестом разгладил седые волосы.
– - Значит, мы тебе еще и кланяться должны за то, что нас чарами морочишь?
– сверкнул черными глазами литвин.
– Да так ли ты добр, как прикидываешься? Не того ли хочешь, что и Бериг? Только он - медведь, а ты - лиса: слаб, зато хитер.
Лицо сенатора на миг покраснело от обиды. Не удостаивая ответом Витола, он обратился к Вышате:
– - А чего хотите вы сами? Какое дело вашему сарматскому царьку до Рима, Нерона, Братства Тьмы? Вы, варвары, лезете в такие дела, только если кто-то на юге вам хорошо заплатит.