Ардагаст и его враги
Шрифт:
– - Я Скуманд, князь ятвягов и волхв. Что тебе нужно в наших землях, царь росов?
– - Я иду поклониться Ладе и купить янтаря. Путь наш - Путь Солнца, и нельзя на нем творить зло.
– - Слова твои хороши... а оружие и кони еще лучше. Если бы мы, ятвяги, верили словам сильных соседей, нас бы давно не было, как не стало многих сильных народов.
Ардагаст кивнул Вышате. Из неказистой полотняной сумы, которую волхв всегда носил через плечо, он достал и передал царю Огненную Чашу.
– - Видишь, князь: Вот чаша Колаксая-Свайкстикса. Неправедный и недостойный царствовать не может даже взять ее в руки, - сказал Зореславич.
Жаркое золотистое
– - Я знаю: этим пламенем ты сжигаешь людей, - сказал князь-чародей.
– Но есть сила и на него - сила Воды и Тьмы.
Скуманд что-то прошептал, шевельнул рукой. Большой водяной пузырь возник вдруг в воздухе и устремился сверху на Чашу. Но золотое пламя метнулось к нему навстречу и обратило в облако горячего пара. Князь снова прошептал заклятие, и черный туманный шар окутал пылающую чашу. Миг спустя шар покрылся разрывами, сквозь которые светился золотой огонь, и разлетелся клочьями мрака. Голубые глаза царя встретились с двумя темными колодцами - глазами князя.
– - Это пламя сжигает лишь нечисть и тех, кто сам уподобился ей. Разве ятвяги таковы?
– спокойно и дружелюбно произнес Зореславич.
– - Я гадал со жрецами. И по птицам, и по свечам, и по кубку с солью и пивом. И узнал: ты, царь росов, несешь в леса великую войну.
– - Эта война уже идет. Великая война Света и Тьмы, Оккопирмаса и Поклуса. Ты, князь, можешь лишь выбрать: на чьей стороне быть, - тихо, но твердо произнес Вышата.
– - Значит, я должен вести ятвягов воевать туда, куда укажете вы, чужаки? И дать разорить свою землю?
– - Нет. Всего лишь пропустить нас к Янтарному Дому. Этим ты сделаешь свой выбор, - ответил волхв.
– - Гляди, князь: мы, серые воины, выбор уже сделали, - подал вдруг голос волк-ятвяг.
– Дашь сейчас бой - мы станем за росов.
Он властно, призывно завыл, и чаща со всех сторон откликнулась воем. Такой же вой вожака издал второй волк, и всадники в волчьих шкурах дружно отозвались из-за реки.
– - Видишь?
– продолжал оборотень.
– Я просто волчий воевода ятвягов. А это - князь нуров, волчьего племени. Кто с ними бьется, тому все волки враги.
Не только Скуманду стало ясно: отойти в чащу и оттуда разить пришельцев теперь не удастся. Родная пуща вмиг станет враждебной, если за спиной - серые клыкастые тени. Даже пешцы зашумели:
– - С волколаками ссориться? Вмиг без скотины останемся. И кто нас от чертей оборонит? Нечистые бы весь свет заполонили, если бы их Перкунас не бил и волки не поедали.
– - Да что нам плохого росы сделают?
– заговорил один из пешцов, немолодой, рассудительный.
– У меня зять за рекой, в Ломже. Росы там никого не тронули, еще и помогли: русалок загнали в хлеба, чтобы те лучше выросли. Пусть бы и у нас такое справили. Так с кем ты, княже?
Скуманд знал: род его знатен, однако избрала его князем не только воинственная знать, но и такие вот осторожные и спокойные поселяне. И даже он, князь, не может приказывать тайному братству людей-волков. О том, кто в селе человек, а в лесу - волк, знают разве что соседи, и те помалкивают. Медленно роняя слова, князь ятвягов ответил:
– - Я - со своим племенем и с богами. Идите, росы, только русалок всюду провожайте, как в Ломже. А я с дружиной пойду вместе с вами к Ладе. Чтобы не говорили, будто мы, ятвяги, дики и нечестивы.
Перейдя Нарев, росская рать двинулась вверх по реке Писе, отделявшей ятвягов от галиндов. Шла русальная неделя, и каждый вечер, а то и днем, росы справляли у больших сел и городков проводы русалок. Мало кто заметил, что в первый же день двое русальцев - Вышата и Хилиарх, а с ними и Каллиник, куда-то пропали и вернулись вечером, как раз к обряду. Где они побывали - о том знали лишь предводители войска.
В тот день волхв сказал царевичу:
– - Мы отправимся к Либону. Тебя, эллина, он скорее послушает. Спешивайся, кони нам не понадобятся.
Втроем они углубились в лес и вскоре вышли на небольшую поляну. Тут Вышата развел костер и принялся плясать вокруг него, высоко поднимая секиру, обильно украшенную знаками Солнца и Грома, и напевая по-скифски. Каллиник уже слышал от Хилиарха, что это - бывшая Секира Богов, некогда разрубившая Колаксаеву Чашу. Сила священного оружия ослабла, но и теперь с его помощью можно разить духов или вызывать богов. Вдруг в небе появилась яркая точка, - словно от солнца отделилось маленькое солнышко и понеслось к земле, увеличиваясь в размерах. И вот уже на поляну опустился озаренный золотистым сиянием крылатый лев с гордо поднятой орлиной головой. Каллиник много раз видел грифонов на рельефах храмов и гробниц, на вазах и монетах, и все же был поражен красотой и мощью солнечного диво-зверя. А Вышата, как ни в чем не бывало, потрепал грифона по увенчанной гребнем шее, взобрался ему на спину и сделал царевичу знак садиться сзади. Третьим уселся Хилиарх, и сияющий зверь в несколько взмахов крыльев вознесся над лесом.
Царевичу уже приходилось летать на драконе вместе с братом и Валентом. Но то происходило ночью, над безлюдными горами. Черные крылатые демоны с горящими глазами носились вокруг, и Каллинику порой казалось, что они трое, летящие на мерзкой черной твари, сами обратились в ночных демонов. Прилетели они тогда к разоренной гробнице-пещере. Некромант разжился в ней черепами и костями для своих опытов, а заодно поучил братьев, как вызывать духов мертвых и подчинять их себе. Теперь же вверху раскинулся голубой купол неба, тонувший краями в зеленом море лесов, пронизанном серебряными жилками рек, и златокудрый солнечный бог царил в этом добром и полном жизни мире, щедро заливая его своим светом. Царевич и сам себе казался Аполлоном, летящим на грифоне в Гиперборею.
Они пролетели над большой рекой Преголой и вскоре достигли Немана. Широкий и величаво-спокойный, он все же уступал Днепру. Тут начинались владения князя Палемона, и Вышата велел грифону лететь пониже. Обитатели городков и сел выбегали из мазанок, воздевали руки, кланялись небесным гостям. Вдруг грифон заволновался, заклекотал и, не слушая волхва, понесся вниз. Там, на поляне у подножия холма, металась с громким шипением зеленовато-черная чешуйчатая тварь с нетопырьими крыльями, волчьей головой и острым гребнем вдоль хребта. Размахивая мощным хвостом и изрыгая пламя, тварь бросалась на прижатого к густым деревьям человека в кольчуге, с мечом в руке. Клекот грифона перерос в громовое рычание. Змей успел ударом лапы повалить человека наземь, когда на спину твари обрушился диво-зверь. Седоки посыпались со спины грифона, а тот вцепился всеми четырьмя лапами в тело змея, разрывая толстые чешуи, будто жабью кожу. Дракон обернул голову, дохнул огнем, но тяжелый клюв уже ударил ему в шею, ломая позвонки. А драконье пламя на солнечного зверя и вовсе не действовало. Однако лишь после нескольких ударов лапами и клювом живучее чудовище перестало дергаться.