Арена мрака
Шрифт:
– От этого самому блевать хочется, – ответил Моска.
Эдди ухмыльнулся:
– Ладно. По-моему, это очень здорово. Настоящая пропаганда. В штабе опупеют. Может, даже в «Старз энд страйпс» [10] опубликуют. Как знать, как знать. Из этого может получиться кое-что!
– Я тебя умоляю! – сказал Моска.
– Ну, все! – сказал Эдди Кэссин немного раздосадованно. – Достань мне фотографию двух ребятишек, собирающих окурки. Есть свободный джип, поезжай и возьми с собой фотографа, этого капрала из лаборатории.
10
Американский армейский журнал.
– О'кей! – сказал Моска. Он вышел на улицу и увидел снижающийся рейсовый самолет из Висбадена, который словно по мановению волшебной палочки вывалился вдруг из пустого неба.
Моска залез в джип.
Уже под вечер он переехал мост и устремился в старый Бремен. Капрал шатался где-то по ангарам, и Моске понадобился целый час, чтобы найти его.
На улицах было полно куда-то спешащих немцев, автобусы непрестанно сигналили, лавируя в потоке автомобилей. Пассажиры гроздьями висели на подножках. Моска припарковался неподалеку от клуба Красного Креста.
Здесь было тихо и безлюдно. Площадь перед клубом была пуста: не было видно ни мальчишек-попрошаек, ни проституток – жизнь забурлит тут после ужина. Две немки в полицейской форме медленно прохаживались по тротуару, словно завороженные скрежетом и звонками трамваев.
Моска с капралом сидели в джипе, дожидаясь появления каких-нибудь попрошаек. Они молча курили. Наконец капрал сказал:
– Что за невезуха! Первый раз тут нет этих фриценят.
Моска вылез из джипа.
– Пойду посмотрю, – сказал он. Было очень холодно, и он поднял воротник куртки. Пройдя мимо клуба, он завернул за угол. Детей и там не было, но он продолжал идти и скоро оказался на заднем дворе какого-то административного здания.
На вершине огромной кучи мусора и щебня мирно восседали два мальчугана и смотрели на расстилающееся перед ними море развалин. Оба были в длинных, доходящих им до пят, пальто, а на головах были нахлобучены почти по самые глаза солдатские шапки. Они хватали ладошками горсти кирпичной пыли, просеивали ее сквозь пальцы, а потом бросали кусочки кирпича подальше в пустыню руин, не целясь и не слишком сильно, чтобы не потерять равновесие и не скатиться вниз.
– Эй! – крикнул им Моска по-немецки. – Хотите получить по шоколадке?
Мальчики важно посмотрели на него оценивающим взглядом, признали в нем врага, хотя он был в гражданской одежде, и сползли вниз без всякого страха. Они пошли за ним, оставив на некоторое время свою безбрежную и безмолвную площадку для игр. Держа друг дружку за руки, они появились на площади.
Капрал стоял около джипа и ждал их. Он вставил в фотоаппарат пленку и щелкнул затвором.
Когда все было готово, он сказал Моске:
– Подскажи им, что делать!
Капрал не говорил по-немецки.
– Поднимите вот эти окурки, – сказал Моска мальчикам, – и смотрите в объектив, когда он будет вас снимать.
Они покорно склонились над тротуаром, но шапки закрыли их лица.
– Пусть сдвинут шапки назад, – попросил капрал.
Моска сам сдвинул мальчикам шапки на затылок, так, чтобы показались маленькие, как у гномов, личики.
– Окурки слишком маленькие, – сказал капрал. – Их не будет видно.
Тогда Моска вытащил несколько сигарет и бросил их на тротуар. Капрал сделал несколько снимков, но все равно остался недоволен. Он уже приготовился щелкнуть еще раз, как вдруг Моска почувствовал, как кто-то схватил его сзади за руку. Он обернулся.
Перед ним стояли две женщины-полицейские.
Та, что схватила его за руку, была с него ростом.
Она не выпускала его руку. Он толкнул ее, почти ударил и почувствовал, что его ладонь ткнулась в мягкую грудь, выпиравшую из-под голубой ткани мундира. Она отшатнулась, выпустила его руку и сказала, словно оправдываясь:
– Это не разрешено здесь. – Она повернулась к мальчикам и сказала угрожающе:
– А вы немедленно убирайтесь.
Моска схватил мальчиков за воротники пальто.
– Оставайтесь, – сказал он. Он повернулся к женщинам, и его худое длинное лицо исказил гнев. – Вы видите эту форму? – И указал на капрала. Потом протянул руку женщинам. – Покажите мне ваши удостоверения!
Женщины начали сбивчиво объяснять, что это их работа, что им положено гнать отсюда всяких попрошаек. Какой-то немец, проходивший мимо, остановился, а ребята поспешили прочь от греха подальше. Мужчина сказал им что-то грозным голосом, и они с перепугу бросились наутек. Капрал крикнул Моске: «Смотри!» – и Моска успел их схватить. А мужчина поспешил прочь, чтобы поскорее замешаться в толпу соплеменников, дожидающихся на углу трамвая. Моска помчался за ним, и, когда немец услышал за спиной топот ног, он остановился и обернулся. В его глазах застыл ужас.
– Ты зачем сказал тем ребятам, чтобы они убежали? – заорал на него Моска.
Немец тихим извиняющимся тоном ответил:
– Я не понял. Я думал, они попрошайничают.
– Покажи мне свой пропуск, – приказал Моска и протянул руку.
Немец, трясясь мелкой дрожью, полез во внутренний карман пальто и достал толстый бумажник. Он стал шарить в нем непослушными пальцами, не спуская глаз с Моски, который вырвал у него бумажник из рук и сам нашел голубое удостоверение. Моска отдал немцу бумажник.
– Свой пропуск получишь завтра утром в полицейском управлении, – сказал он и зашагал обратно к джипу.
На другой стороне площади в густых сумерках ноябрьского вечера он увидел толпу немцев, наблюдавших за всем происходящим: черная, высокая, похожая на лес стена фигур. На какое-то мгновение его охватил безотчетный страх, но потом его ярость вспыхнула с новой силой. Он медленно шел к джипу. Двое ребят все еще стояли, но женщины-полицейские исчезли.
– Поехали, – сказал он капралу. Они доехали до Метцерштрассе, где Моска вышел из машины и попросил капрала: