Арена мрака
Шрифт:
– Возвращайся на базу один.
Капрал кивнул и тихо сказал:
– Пожалуй, тех снимков будет достаточно.
И только тут Моска понял, что они забыли сделать еще несколько снимков, а дети так и остались стоять там на площади, не получив обещанного шоколада.
Когда Моска вошел в комнату, Гелла подогревала суп на электроплитке. Своей очереди дожидалась сковородка с беконом. Лео сидел на кушетке и читал.
В просторной комнате стоял теплый уютный запах еды. Кровать и тумбочка в углу, стол с большой настольной лампой, небольшой радиоприемник,
Гелла оторвалась от электроплитки.
– Как ты сегодня рано! – воскликнула она и подошла поцеловать его.
При виде Моски ее лицо всегда приобретало другое выражение – его озаряла радость, – которое на него самого нагоняло легкое чувство вины и страха, ведь она все в своей жизни теперь связала с ним. Словно и не ощущала тех опасностей, которые подстерегали их в жизни.
– У меня были дела в городе, и я не стал возвращаться на базу, – сказал Моска.
Лео оторвал глаза от книги, кивнул ему и продолжал читать.
Моска полез в карман за сигаретой, и его пальцы нащупали удостоверение того немца.
– Довезешь меня до полицейского управления после ужина? – спросил Моска Лео и бросил удостоверение на стол.
Лео кивнул и спросил:
– Что это?
Моска рассказал им, что случилось. Он заметил, что Лео смотрит на него с удивленной ироничной улыбкой. Гелла ничего не сказала и разлила горячий суп по чашкам. Потом поставила сковородку с беконом на плиту.
Они осторожно пили суп, макая в него сухарики. Гелла взяла со стола голубое удостоверение.
Держа чашку одной рукой, другой она раскрыла удостоверение.
– Он женат, – сказала она. – У него голубые глаза, каштановые волосы, он печатник в типографии. Хорошая работа. – Она изучала фотографию. – Он не похож на злодея. Интересно, есть ли у него дети?
– Разве там не сказано? – спросил Моска.
– Нет, – ответила Гелла. – У него шрам на пальце. – Она уронила удостоверение на стол.
Лео откинул голову назад, выливая остаток супа себе в рот, потом склонился над столом. Его щека слегка задергалась.
– Скажи, – спросил он Моску, – почему ты не пошел сразу с этим человеком в полицейское управление? Это же недалеко.
Моска улыбнулся в ответ:
– Я хотел его припугнуть. Я вообще ничего не собираюсь делать. Я просто хотел его припугнуть.
– Он же ночь не будет спать, – сказала Гелла.
– Он этого заслуживает, – свирепо и, словно оправдываясь, буркнул Моска. – Не хрена ему было совать нос не в свои дела!
Гелла подняла на него светлые серые глаза.
– Ему просто стало стыдно, – сказала она. – Мне кажется, он почувствовал и свою вину за то, что эти дети попрошайничают и подбирают с тротуара грязные окурки.
– Ну и хрен с ним, пускай немного попотеет!
Послушай, может, ты дашь нам этот бекон, пока он совсем не сгорел?
Гелла поставила сковородку с беконом на стол и достала
Гелла снова взяла удостоверение и посмотрела на адрес.
– Послушай! – воскликнула она. – Он живет на Рубсамштрассе. Это даже ближе, чем полицейское управление.
Моска отрезал:
– Не надо мне капать на мозги. Мы едем в клуб. – И улыбнулся ей, когда она склонила ему на грудь голову с туго стянутыми, словно шлем, светлыми волосами. Эти сентиментальные знаки внимания всегда доставляли ей радость, хотя он над ними посмеивался и никогда сам не проявлял инициативы. – Хочешь, я привезу мороженого?
Она кивнула. Когда он выходил из комнаты, она крикнула ему вслед:
– Это же по пути в клуб!
В джипе Лео спросил:
– Куда мы едем?
– Ладно, черт побери, поехали к тому парню. – Моска покачал головой. – Ну и достали же вы меня оба.
– Мне-то что, – сказал Лео. – Но это и впрямь по дороге. И к тому же я сам знаю, что значит «попотеть», как ты выразился. Это ты очень точно сказал. – Он повернулся к Моске и печально улыбнулся.
Моску передернуло.
– Я этого гада даже видеть не хочу. Может, сходишь к нему, а, Лео?
– Только не я, – сказал Лео с усмешкой. – Ты забрал, ты и верни.
Они легко нашли нужный адрес – это был частный домик на две семьи, в котором сейчас из-за дефицита жилья теснилось сразу несколько семей. На входной двери висел список жильцов с указанием квартир против каждой фамилии. Моска стал сверять фамилии на списке с фамилией на удостоверении. Он поднялся на второй этаж и решительно постучал в дверь. Дверь тут же открылась. Он понял, что за ним наблюдали из окна и ждали этого стука. Показавшийся в дверном проеме мужчина был тот же самый: круглая продолговатая голова, суровые черты лица, только на лице застыла напряженная маска, несколько оттененная лысым черепом. Немец посторонился, пропуская Моску в квартиру.
Он прервал их вечернюю трапезу. На столе в комнате стояло четыре тарелки с черным соусом, в котором плавали темные измельченные овощи и большие картофелины. В углу стояла кровать, а за ней висела кое-как присобаченная раковина, над которой темнела картина в коричневых и темно-зеленых тонах. Женщина с зачесанными назад волосами выталкивала двух ребятишек в соседнюю комнату. Но, обернувшись на вошедшего, она выпустила детей из рук. Обитатели квартиры молча смотрели на Моску и ждали, что он скажет.
Он отдал немцу голубое удостоверение. Тот взял его и спросил, задохнувшись:
– Да?
Моска сказал:
– Вам не надо ходить в полицию. Забудьте о случившемся.
Суровое лицо немца побелело. Чувство облегчения, страх, шок от пережитого, визг тормозов джипа, остановившегося у его дома, – все смешалось в его сознании, и яд ожег ему кровь. Он дрожал. Ему на помощь бросилась жена и усадила его на деревянный стул у стола.
Моска, смутившись, сказал женщине:
– Что такое? Что с ним?