Арена
Шрифт:
— Мишка! Сколько лет, сколько зим!
— О, вот теперь слышу — узнал. Сашка, я тебя разбудил?
— А как ты думаешь? — Вопрос получился слегка ядовитым, но Михаил, насколько Трошину помнилось, на такие вещи не обижался.
— Вообще-то в понедельник нормальные люди в восемь уже не спят.
— У меня выходной… — буркнул Саша, сгоняя остатки сна.
Леночка снова что-то промычала, на этот раз сказанное адресовалось непосредственно мужу. Муж слов не разобрал, но намек понял — и переместился вместе с трубкой на кухню, плотно прикрыв за собой дверь.
— Ну, извини, — Раскаяния в голосе Михаила
— Когда? — зевнул Александр, прекрасно понимая, что спорить бесполезно: железный опер все равно не отвяжется. Особенно если это действительно по делу, а не ради того, чтобы поболтать со старым приятелем, которого не видел уже, почитай, лет шесть-семь.
Да… Они не виделись примерно с тех пор, как Саша ушел в «Арену». Стало быть, более шести лет. Почему так получилось, Саша и сам не знал. В жизни часто происходят подобные загадочные события — казалось бы, давние друзья, чуть не пуд соли вместе съели, и в гости друг к другу хаживали, и по работе общались более чем тесно… А потом вдруг как отрезало.
Мишка, покрутившись после окончания института на гражданке и осознав, что коммерсант из него не выйдет, направил свои стопы в милицию, где и окопался достаточно плотно. Окопался — в смысле был вечно усыпан ворохом бумаг и начисто лишен свободного времени. Иногда до Александра доходили новости о приятеле, и он все собирался нагрянуть в гости, пару раз даже делал попытки, но неудачно: Мишка был то в командировке, то на выезде… В общем, все так и заглохло. И вот теперь, спустя столько лет, снова объявился приятель, да не просто так, а по делу. Занятно.
— У тебя серьезно выходной? — осторожно спросил Михаил.
Вопрос звучал весьма деликатно — Мишка мог решить не мешать трошинскому отдыху. Хотя вряд ли — откуда чувство такта у опера, особенно если возникла какая-то проблема?
— Серьезно.
— Чудненько. Значит, давай через пару часов… В десять, стало быть, у меня.
— Это где?
— Дома, блин.
— И ты еще говоришь, что в понедельник люди должны быть на работе?
Мишка рассмеялся.
— Во-первых, я говорил, что в понедельник в восемь утра люди не спят. А во-вторых, опер всегда на работе, даже когда он дома. Будешь?
— Буду, жди.
— Жду.
В трубке запульсировали сигналы отбоя. Саша вздохнул и направился в ванную. Даже когда идти на работу было не нужно, бриться он себя заставлял все равно. Может быть, потому, что Леночка не любила колючую поросль на щеках своего супруга, и тот считался с ее желаниями.
— Ленусик… — шепотом позвал он.
— У? — послышалось из-под одеяла.
— Тебе в ближайшее время машина нужна?
— Не… — Интонации, отчетливо заметные даже в столь короткой фразе, ясно давали понять, что именно ей сейчас и в ближайшие пару часов нужно.
— Мне тут надо съездить кое-куда, к обеду буду, ладно?
— Угу. Хлеб купи.
— Куплю. Пусик, я тебя люблю. Отдыхай.
Саша быстро оделся, убедился, что в бумажнике достаточно денег, и выскользнул из квартиры, мягко прикрыв дверь. Конечно, потом, когда он вернется, Леночка все ему припомнит — но это будет потом.
Погода сегодня радовала. На небе не было ни облачка, предстоял хороший солнечный день. Как всегда, приход антициклона предвещал похолодание, а значит,
Несмотря на солидный запас времени, он чуть не опоздал. Пару раз попал в пробку, а в Елисеевском, куда он сунулся за кофе, оказалось, несмотря на раннее время, удивительно много народу. Зато теперь он был полностью экипирован — увесистый пакет грозил лопнуть в любой момент.
Хрипло тренькнул дверной звонок.
— Открыто! — послышался из-за двери голос.
Александр аккуратно поставил пакет на пол, отметив про себя, что ковровая дорожка за последние шесть лет у Михаила не сменилась. Следовательно, за прошедшие годы спутница жизни, хотя бы и временная, здесь не появлялась— никакая уважающая себя женщина: терпеть этот «половичок» не стала бы.
— Куртку на вешалку, а сам сюда, — послышалось из-за двери.
— Холмс, а как вы догадались, что на мне куртка? — поинтересовался Саша, раздеваясь.
— Элементарно, Ватсон. Входя, вы слегка зацепили локтем дверной косяк, а характерный звук трущейся о дерево кожи трудно с чем-то спутать.
— Серьезно, что ли? — несколько озадаченно спросил Александр, протискиваясь в единственную комнату Мишкиной холостяцкой квартиры. Старый приятель, тщательно упакованный в вылинявший, вытянувшийся на коленках спортивный костюм, сидел у окна, улыбаясь до ушей.
— А если серьезно, я тебя в окно видел.
— Чем болеешь? — Саша принялся разгружать принесенные деликатесы. Кофе и печенье Мишка воспринял нормально, но, когда на стол бухнулась бутылка коньяка, фыркнул:
— Пить в такую рань такую…
— По крайней мере, это не дрянь, — в тон ему ответил Трошин. — И потом, не пить, а спрыснуть встречу. Так что с тобой стряслось?
— Ерунда, ногу растянул. — Мишка кивнул на вздувшееся левое колено — видать, его перемотали эластичным бинтом. — С работы шел, темно, вот и… Ладно, фигня — заживет. Слушай, у меня к тебе серьезный разговор, так что давай коньяк пока отложим, лады? Там, на кухне, чайник только что закипел, волоки его сюда.
Мишка, во всяком случае тогда, когда они еще активно общались, болел крайне редко, умудряясь даже сезонный грипп не цеплять. Может, именно поэтому каждую из редких своих болячек он воспринимал как нечто почти наверняка ведущее к летальному исходу, отдаваясь процессу болезни целиком и полностью. Ощутив какое-нибудь недомогание — как максимум раз в год, — он сразу же обкладывался таблетками, микстурами… И даже умудрялся сам себе ставить горчичники. Вот и сейчас, несмотря на легкое растяжение, он явно не собирался передвигаться без острой необходимости, тем более что сейчас было кому за ним поухаживать. Александр лишь улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям — да уж, хорошо, черт подери, что есть в этой жизни нечто со временем почти не меняющееся.