Аргентина: Кейдж
Шрифт:
4
— Ну хорошо, — улыбнулась Анна. — А зачем вообще люди танцуют?
Малявка взглянула удивленно.
— Это в любой книжке есть. Мужчины танцуют, чтобы напугать. А женщины — чтобы наоборот.
Герда, забежавшая в гости в самом начале обсуждения, само собой, тут же в него включилась.
— И вообще, танец — это сублиманиция. Ой! Не так, но как-то похоже.
— О, доктор Фрейд! — только и вздохнул Марек.
По всему столу — рисунки. Неясные прежде линии свились в четкие резкие силуэты. Он и она: рядом, порознь, на расстоянии руки, вновь рядом, слившись в одно тело.
— Все
Мухоловка и секретный агент Кай переглянулись. Несколькими минутами раньше капитан деревянного корабля тоже усомнился. Не из-за укуса, а потому что тарантелла — чуть ли не самый трудный из всех итальянских танцев. На трость даже не взглянул, но Мухоловка поняла намек без труда.
— Тарантул тут вообще ни при чем, — как можно мягче проговорила она. — Это всего лишь легенда, и то поздняя. Танец родился в городе Таранто. Он очень древний, возможно, даже старше, чем Рим. Его полагалось исполнять перед изображением Великой богини, сохранились даже рисунки на вазах, мы можем представить, как это было.
...Чистый лист бумаги, карандаш.
— Здесь идол, вокруг него — хоровод. Так было вначале, потом танцоры разбились на пары. Считалось, что танец-молитва надежнее, чем просто слова, поэтому в тарантелле нет ничего случайного, даже одежда имеет смысл. Зеленый цвет, его называют «l’amor nuovo», — просьба о ниспослании новой любви, белый, «sposa», — счастья в браке. А красный — мольба о помощи, когда демоны рвут душу на части. Он так и зовется — «demonico».
Герда даже рот открыла. Потом, спохватившись, поспешила принять серьезный вид.
— А кто-то про доктора Фрейда говорил! Но раз без паука, я не против.
— Эй-эй, — вмешался Марек. — А меня, значит, не спросили?
Номер в кабаре Мухоловке был нужен не сам по себе. Ей уже не шестнадцать, и это не «Щелкунчик» на сцене бывшей Императорской оперы. Насчет конспирации не солгала, пусть удивятся, если узнают! Но главная причина — совсем-совсем в ином.
«Марек! Ситуация у меня сложилась так, что вас требуется немедленно завербовать». Именно так, heer kapitein! «Слишком умны, а мотивировать мне вас нечем». А вот тут, извините, неправда. Слишком умных не бывает, мотивировку же подобрать нетрудно. Вальтер, ее лопоухий рыцарь, бросился спасать прекрасную незнакомку. Марек не столь наивен, виды видал, но горяч, и это, heer kapitein, очень и очень опасно. А чтобы не ошибиться, требуется что? Верно, получше познакомиться. В книжке, что читала малявка, не все правда. Танцуют не только для того, чтобы напугать — и чтобы наоборот.
Ничего против симпатичного темноволосого парня Сестра-Смерть не имела. Напротив! Из таких получаются лучшие агенты и лучшие друзья. Но ее агенты — и друзья тоже ее!
Слишком трудный танец? Ошибаешься, Марек, ничего в нем трудного нет. Скоро поймешь...
— Тарантелла — целая страна, не меньше, чем сама Италия. Но можно выделить три главных потока, три реки. Тарантелла супругов, тарантелла влюбленных и...
Слушали не перебивая. Кажется, она их убедила. Не так это оказалось и сложно.
— Что — «и»? — нетерпеливо фыркнула Герда. — Ясное
Мухоловка поспешила отвести взгляд. Ей опять повезло. Девочке всего лишь десять. Будь Гертруда чуть старше, о работе с агентом следовало бы забыть раз и навсегда. Такая все поймет сразу — и перегрызет горло, защищая отца.
Сестра-Смерть улыбнулась. Умница! Только не спеши взрослеть, ладно?
— Никакую — и все сразу. Если верить мэтру Робо, в кабаре сейчас два танцевальных номера — один про грабеж, второй про убийство.
Герда насупилась.
— А будет третий — про двух сумасшедших. Все-то вы красиво рассказывали, синьорина Анна!
Марек внезапно расхохотался, весело и беззаботно.
— Хоть сразу на афишу!.. Я, кажется, понял. У них — грабеж и смерть, у нас — любовь и безумие. Встряхнем парижан! Ладно, попробуем... А сейчас обсудим всякие мелочи. Герда! Мы будем пить чай, купи в магазине что-нибудь сладкое.
— Нет! Нет, Кай!.. На самом интересном...
Мухоловка искренне посочувствовала малявке, хотя уже поняла, что речь пойдет вовсе не о танце. Марек хотел поговорить сразу, как вернулся, но зазвонил дверной колокольчик, и Анне пришлось вспомнить о тарантелле.
— Помочь вам согласны. У них два условия, Анна. Вы воюете только с Гитлером — и не на территории Французской республики.
— Принято. У меня тоже есть условие, Марек. Вы — только связной. Никакого участия в акциях принимать не будете. Никакого, ясно? Это — моя война!
— Неправда! Это не только ваша война, Анна! Я...
— Не бу-де-те!
5
Кейдж без всякого удовольствия поглядел сквозь оконное стекло. Накаркал! Самая дорога ему в Вороны к не слишком удачливому коллеге мистеру По! «Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах...»[49]
Дождь! Как зарядил с рассветом, так и лупит. Догнала осень...
— Ничего удивительного, мадам Кабис. Грааль не нашли, потому что не искали всерьез.
— А почему не искали? — улыбнулась хозяйка, подливая кофе из старинного фарфорового кофейника. Спросила так, словно заранее знала ответ.
— Не искали, потому что и не терялся. Я это, мадам Кабис, сразу понял, как книжку прочитал. У нас, у журналистов, своя логика. Увидел цепочку — и тяни звено за звеном.
После завтрака, сообразив, что бежать некуда, Крис так и остался за столом в большой старинной столовой. Хозяйка заварила кофе — и пошло слово за слово под стук тяжелых капель о стекло.
— Главное, чтобы к Граалю пустили. Это раз. А еще его надо опознать, потому что он все время разный. Эти, которые по замкам ездили и великанов рубили, в упор смотрели — и не видели. Только я, мадам Кабис, никакой Грааль не ищу.
Женщина, задумавшись, тоже взглянула в залитое водой окно. Кейдж в который уже раз констатировал, что день, считай, пропал. О чем мог, уже написал, а новости там, на мокрых улицах, — такие же мокрые.
— Так рассуждают не только журналисты, — внезапно проговорила хозяйка. — Вы уже поняли, Кретьен: господин мэр старается, чтобы я не сошла с ума от одиночества, и присылает постояльцев. Не так давно в Авалан приезжали гости, целых четверо. Ночевали у меня, очень приличные люди, хотя и немцы.