Аргентина: Крабат
Шрифт:
Хинтерштойсер подался вперед, рискуя слететь со скалы:
— Она, точно! Передайте, пожалуйста, ей... Хелене, что у нас все в порядке. И еще...
Записку писать было некогда и не на чем, и Андреас просто сунул руку в карман куртки. Нащупал, первое, что попалось, протянул:
— Это вроде печати на конверте.
Не одному другу Тони говорить красиво!
— Обязательно передам, — пообещал пилот-испытатель. — Фактурно выйдет.
***
— Тони, Тони! Ты чего-нибудь понял, Тони?
— А что тут понимать, Андреас? Военные,
— Ничего-то ты не понял! Их же Ингрид прислала. Веревка — это, думаешь, случайно?
— Все-то я понял, Андреас. Замечательная она девушка. Только...
— Только ты, Тони, болван болваном. Как с горы скатимся, лови ее, хватай и увози, хоть в Северную Америку, хоть в Южную. А жениха мы на Второе Ледовое поле подгребем — и там оставим.
— Я — болван, а ты, Андреас, умник, кто бы сомневался... Кстати, что ты своей Хелене передал? Кольцо?
— Чего-о-о? Да я просто из кармана... Стоп! Мы крючья отбирали, еще в Берхтесгадене. Один бракованный был, помнишь? Мы его слегка тюк, а он, мерзавец, пополам. Я тогда половинку в карман сунул, чтобы продавцу в нос ввинтить вместо...
— ...Кольца. Верхняя часть крюка с проушиной. А что, на палец как раз налезет.
— Нет, Тони! При чем здесь... Нет, нет! Нет!!!!
13
Круг на двери стал заметно светлее. Уж не багрец — рассвет над морем. Корпус «пульверизатора», нагревшись, мелко завибрировал. Одна за другой начали вспыхивать лампочки — белая, синяя, красная, снова белая.
...Низкий тревожный гул, еле различимый, на пороге слышимости.
— Господа! Кто бы вы ни были, прошу оставить телеграмму под дверью и немедленно уйти. Через пару минут здесь будет очень опасно. Я не желаю, чтобы кто-нибудь из вас пострадал...
Женщина старалась говорить как можно спокойнее и четче. В этот вечер ей не хотелось убивать.
— ...Если не верите мне, сойдите вниз и перезвоните своему начальству. Но — уходите. Сейчас! Быстро!..
За голосом не уследила, последние слова ударили криком. Круг на двери был теперь бледно-розовый, словно кожа младенца. Сколько осталось? Минута? Меньше?
Гости промолчали, ответом стал удар. На этот раз били основательно, дверные петли выдержали, но на последнем пределе. С тихим шелестом осыпалась штукатурка. Женщина взяла парабеллум, сжала в руке.
— Не вздумай стрелять, la tabarnac de pute! — предостерег голос, уже третий. — Прямо на кровати, une vieille bique, разложим, а потом в ножи возьмем, на ломти настругаем! Открывай, ta me`re est une salope!..
И снова — удар в дверь. И снова — шелест штукатурки. Розовый свет сменился белым, звук загустел, надавил на уши. Световой круг, словно отделившись от дерева, стал осязаемо тяжелым, объемным. На левом боку стальной трубы вспыхнула и замигала большая зеленая лампа — кошачий глаз...
— Saperlipopette, открывай!!!
Дверь упала — точно навстречу вырвавшемуся из турбинного зева огненному шару — маленькому, раскаленному добела солнцу. Вспышка!
Тишина...
Женщина отскочила назад, прижавшись затылком к холодной стене. Ну что, моя милая Бабетта? Неужели это все? Дверь никуда не делась, лежит вдоль стены, петли
Гудение стихло, потухли лампы на стальных боках, светил лишь «кошачий глаз». Женщина хотела вытереть пот со лба, но вовремя сообразила, что держит в руке парабеллум. Оглянулась, посмотрела в темное окно. Никого! Все трое были на лестничной площадке, — где сейчас тоже никого, пусто! «...Странно это, странно это, странно это, быть беде».
Она осторожно шагнула вперед, к упавшей двери. За спиной чтото взвыло. Женщина быстро обернулась, подняла пистолет...
«Кошачий глаз» мигал. Аппарат вновь ожил, но теперь не гудел, а резко и противно пищал. Женщина вспомнила — и перевела дух. В инструкции о таком ничего не говорилось, но был указан срок — полчаса. Затем — «самоликвидация», понимай как знаешь. «Но молчит в ответ Бабетта, зарумянившись, как роза...» Образец рекомендовалось перенести в дальний штрек и не подходить к тому, что от него останется, в течение суток. «Rolling, Garin and Monroz» заранее извинялись за доставленные неудобства. Коммерческая тайна, ничего личного! «...Тут мы ставим знак вопроса, здесь опять конец куплета».
Отсчет начался, слушать писк было невыносимо, и женщина, решившись, включила люстру и подошла к двери. Желтый электрический свет прогнал тени.
«А потом быстрее ветра друг ее домой сбежал...»
...Вначале она увидела круг — ровный выжженный контур на противоположной стене. Кажется, с расстоянием слегка не угадала, пусть всего на пару миллиметров. Дверь же, пусть и лишившись петель, уцелела — «зона пульверизации» начиналась как раз за нею. Но там все было по-прежнему, так же, как и до прихода незваных гостей, по крайней мере, на первый взгляд. Стены, потолок, слева порожек, за ним еще одна дверь, ведущая на лестницу. «...А злодей всю ночь Бабетту, обнимая, провожал...» На полу — ничего, то есть почти ничего...
Шляпа!
Обычный фетр, не слишком модный «котелок» — в углу, слева от выжженного круга. «Для одних грабеж беда, а другим и горя нету...» А еще левее, там, где должна быть внешняя дверь... Женщина нащупала левой рукой платок в кармане брюк, вынула, долго протирала лицо. Ни двери, ни стены, за порожком — наружная лестница без двух верхних ступенек. Она учла высоту, но не подумала о диаметре.
«...Странно это, странно это, странно это, господа».
Срезало!
Женщина, ступив на упавшую дверь, вышла на площадку, прикидывая, можно ли будет сойти вниз. Решила — можно, только с чемоданами придется повозиться. Под каблуком что-то хрустнуло. Не обратив поначалу внимания, она попыталась пройти дальше. И снова хруст, словно под ноги попал мелко дробленый уголь.
Удивилась, скользнула взглядом, затем наклонилась.
Это и был уголь, небольшие острые кристаллики, только не черные, а темно-красные, в цвет спекшейся крови. Неровная горка-террикон — прямо за дверью, россыпью. Кто-то не слишком ловкий опорожнил ведро — и ушел себе дальше.
«И едва наступит ночка, вновь идет гулять Бабетта...»
«Пульверизатор-измельчитель для особо сложных горных работ ». Степень пульверизации — максимальная. Характер породы — прочее. От лаборатории хорвата Теслы осталась воронка. Здесь все кончилось ведром мусора.