Аргентина: Квентин
Шрифт:
Встал, долго доставал платок из кармана, протер грязное от пота лицо. Воду решил не пить. Чуть позже рот прополощет — и хватит. Помотал головой, надеясь прогнать желтую пелену.
— Вальтер, не обижайся, но ты работаешь очень нерационально. — откликнулась пелена голосом Курца. — Сил, что ты потратил, на три таких подъема хватит.
Уолтер рассмеялся, вдохнул глубоко.
— Отто? Вы слышите? Вычеркивайте меня из рационалов.
— Охотно, — откликнулся Ган. — И даже с удовольствием. А что там наш сержант? Эй, синьор, вы где?
Желтая пелена,
— А? — грянуло где-то совсем рядом. — Тут я! Сейчас!..
Над камнем вознеслась взлохмаченная усатая голова с выпученными от напряжения глазами. Широко раскрытый рот выдохнул.
— Фуражку посеял. Уфф!..
Массивное тело перевалилось через каменный край, ручищи уперлись в белую пыль. Миг — и сержант Никола Ларуссо восстал над покоренной скалой. Рубашка в темных пятнах пота, красные щеки, кровь на оцарапанном запястье.
— Chi osa vince! Вперед, Италия!
Хинтерштойсер сделал серьезное лицо, подбросил руку к кепи.
— Вы были великолепны, герр сержант!
— Уши надеру, — добродушно пообещал усач. — Не посмотрю, что straniero. На обратном пути фуражку мою найдешь, иначе на скале ночевать оставлю. Ну, синьоры…
Отряхнулся, отогнал ручищей пыль.
— Как я понимаю, прибыли?
— Почти, — доктор Ган кивнул вперед, в сторону неровного уступа. — Последний рывок.
Уступ возвышался отвесной стеной, черный, в широких извилистых трещинах. Уолтер стал прикидывать, сколько в нем вместится этажей. Три? Больше? Такой с ходу не «замочалить», но кто-то предусмотрительный озаботился выбить в черном камне ступени — слева, где уступ полого спускался к площадке.
Сержант достал из заранее поднятого рюкзака итальянский флажок, сдвинул кустистые брови.
— Я иду первый.
Никто не стал спорить. Доктор Ган извлек из того же рюкзака фотоаппарат, Уолтер последовал его примеру.
Фляжка. Прополоскать рот…
Готов!
— Вперед, синьоры! «Giovinezza, Giovinezza, primavera di bellezza!..»
* * *
…Под ногами битый камень, впереди он же, но целой грудой, за ним — темный зев в скальной толще, и в самом деле чем-то похожий на раскрытую звериную пасть.
Bocca del Lupo.
— Всем стоять на месте! — отчеканил доктор Ган. — Сперва зафиксируем.
Сержант, уже двинувшийся было вперед с флажком наперевес, послушно замер. Отто Ган расчехлил аппарат, мельком взглянул на солнце, пытаясь угадать выдержку. Уолтер уже прицеливался, ловя объективом вход в Волчью Пасть.
Ступени вывели на ровную площадку. Почти квадрат, дюжина шагов в длину, в ширину чуть побольше. Впереди пещера, у входа — каменный завал.
— Да, хорошо тряхнуло, — констатировал Отто Ган, делая очередной снимок. — До самого основания разнесло.
Уолтер опустил фотоаппарат, взглянул недоуменно.
— Это что, стенка? А где кирпичи?
Усач
— Ну, синьор Перри, вы и сказанули! Кто же их сюда, на гору, потащит? Принесли цемента, набрали камней, слепили, что могли. Но, между прочим, почти полтора века простояло.
— Такая кладка называется «псевдоисодомная», — пояснил доктор, закрывая колпачком объектив. — Ее применяют во всем Средиземноморье, на Балканах и даже в России, в Крыму. Дешево и быстро. А при сильном землетрясении и кирпич не выстоит.
Усач неодобрительно хмыкнул.
— Что за слова вы находите, синьор! Псевдоисодомная, псевдосодомитская…
Нахмурился, поднял повыше флажок.
— Пошел! Фотоаппараты далеко не прячьте, сейчас меня фиксировать будете.
Тем и занялись. Сначала во всех подробностях запечатлели сержанта, попирающего горными ботинками завал. Затем в руке Хинтерштойсера словно по волшебству объявился еще один флажок, но уже красный, с черной свастикой в круге. Трое немцев выстроились плечо к плечу на фоне все тех же камней.
Снято!
Уолтер достал из взятого с собой блокнота открытку с американским флагом, оценил рисунок. Сойдет? Сойдет! И передал свой аппарат доктору Гану.
После этого оставалось только сняться всей честной компанией.
3
— А я железяку нашел, — Уолтер легко ткнул носком ботинка что-то ржавое, непонятной формы, лежащее у стены. — Помоему, это кайло. Было.
Тони Курц раскрыл ладонь, подсветил фонариком.
— Глянь!
Три больших неровных кристалла. Огонь скользнул по граням, проник в глубину, отразился сияющим перламутром.
— И я нашел, — вынырнувший из темноты Хинтерштойсер продемонстрировал целую друзу. Такие же кристаллы, но в переплете из золотистых нитей.
— Все ясно! — рассудил Курц. — Точно, как в фильме. Здесь такого было полно, потом местные набежали — все разнесли. А кайло забыли, ротозеи.
— Ничего удивительного, ребята. Это доломит, — откликнулся невидимый во тьме Отто Ган. — Осадочная карбонатная горная порода. Желтая — магнезит[33]. А вот что я нашел, пока непонятно…
В черный зев Bocca del Lupo входили не без опаски. Усач даже посетовал, что не захватил табельный пистолет. Спохватившись, добавил, что бояться нечего, раз он лично возглавляет поход, но — для порядка.
За неровной грудой камней, оставшейся от рухнувшей стены, их встретила сырость. Слева чернел широкий проход, справа же обнаружился гладкий белый выступ, чем-то похожий на киноэкран. Проход вел вглубь, постепенно расширяясь. Помогли предусмотрительно взятые фонарики, но на засыпанном камнями неровном полу никаких сокровищ не оказалось. Кто-то нашел древнюю бутыль толстого черного стекла с отбитым горлом, кто-то — глиняные черепки. Кирка, выбитые в давние годы друзы с кристаллами… Проход кончался стеной, покрытой «поклевками» от ударов чем-то острым. Слева и справа — тоже стены, и тоже в «поклевках». Луч фонаря высветил черные цифры: «AD 1757».