Аргентина. Крабат
Шрифт:
– Расскажешь ему! – бросил уходя.
«Ему» – мистеру Мото.
– Обычаи парижских апашей, – скажет на следующий день работодатель. – Последнее предупреждение перед началом войны. Вы вели себя правильно, Марек.
А потом помянет и ЕЕ.
– О’Хара никогда не умел разбираться в людях. Она – его самая большая ошибка.
Но это будет потом, после того, как Марек отдаст официанту уже ненужную «розу», посмотрит ЕЙ вслед – и услышит первые такты «Титаник-вальса».
– Голуби, мадам! – Бесцветные глаза-пуговички моргнули. – Почему они вогкуют, мадам? Почему
Женщина сдержала усмешку и даже сделала вид, что внимательно слушает. Старость… В чем можно упрекнуть человека, перешагнувшего вековую черту?
– Пе-ге-пле-та-ю-тся, да! Почему мошки… Маленькие-маленькие мошки пголетают сотни километгов, чтобы найти себе пагу? И гыбки, с плавничками и хвостиками. Гыбки!..
43
Здесь и ниже цитируется монолог о любви из замечательного фильма «Ninotchka» (1939 г.).
Старичка, маленького, ушастого и абсолютно лысого, знал уже весь «Гранд-отель». Привезенный по какой-то надобности из своего захолустья в Париж, он регулярно сбегал от сиделок, находил жертву – и говорил о любви. Лично ее почтенный ветеран поймал прямо в огромном холле, в двух шагах от стойки регистрации.
– Почему гаспускаются цветы, мадам? – Беззубый рот плямкнул. – Гозочки! Тюльпанчики! Настугции, мадам! Хгизантемы!.. О, мадам! Газве вам не пгиходилось чувствовать симптомы божественной стгасти?..
Старичок был безумен от пяток до кончиков ушей, но вовсе не глуп. При побегах из запертого номера проявлял немалую изобретательность, теперь же, посреди своей пылкой речи, внимательно следил за собеседницей, словно чего-то ожидая. Ее ли он видел сейчас? От нее ли ждал ответа?
– Стгасть! Теплота в ладонях, стганная тяжесть во всем теле, огонь на губах, вызванный не жаждой. О нет, мадам! Но тем, что в тысячи газ сильнее, непгеодолимее жажды!
В Париже она бывала регулярно и чаще всего останавливалась именно здесь, в огромном шестиэтажном здании на Рю Скриб, как раз напротив Парижской оперы. Очень удобно – центр, всего три минуты неспешного хода до Вандомской площади, а главное – людское море, в котором можно в случае необходимости легко исчезнуть – подобно рыбке с плавничками и хвостиком. Или встретиться – совершенно случайно, как с этим жаждущим любви дедушкой.
– Любовь, любовь, мадам! О, знаете ли вы, что такое любовь?
Старичок ждал ответа, напряженно, не отводя взгляда. Надо было идти, нужный человек уже появился – как раз возле регистрационной стойки…
– Думаю, что знаю, мсье.
Подслеповатые пуговички вспыхнули, внезапно обретя цвет – ярко-карий, словно обычное стекло обратилось в драгоценный турмалин. Женщина улыбнулась:
– Я шла убивать, а мне посмотрели в глаза и объяснились в любви. И мир стал немного другим.
Погладила старичка по тощему пиджачному плечу, поправила лацкан с розеткой Почетного легиона…
Женщина в длинном светлом платье от Мадленн Вионне. Колье на высокой шее, прическа под Бэт Дэвис, белая сумочка с большой красной
Странные встречи случаются в «Гранд-отеле».
– Мадам Веспер, как я понимаю?
– Да, это я. В следующий раз советовала бы прийти в буденновке и при шашке. Так будет еще выразительнее.
– Для вас – хоть на тачанке… Я только что с самолета, в Ле Бурже какая-то авария, пришлось садиться в Вильнёве. Надел что первое попалось, схватил такси. Но… Виноват.
– Пилот был коммунистом и не пускал в салон тех, кто прилично одет?
– Так я и был пилотом, мадам. «Ньюпор-Деляж-29», серийная модель 1925 года, бывший истребитель, ныне – скромный почтальон [44] . А я – Роберт. Это имя, а вот фамилия…
44
Все упоминаемые в тексте самолеты являются плодом авторского воображения.
– Фамилию вы забыли, бывает. Тогда я – Ильза.
– Ильза – Почитающая Бога, Веспер…
– …Венера, Вечерняя Звезда. Так уж назвали. Иногда имя – это просто имя, Хродберт, Блистающий Славой.
Он курит, она – нет. Пьют одно и то же – виски «Dallas Dhu». Стаканы с толстым дном, минеральная вода в бутылке с высоким горлом. Ни тостов, ни здравиц – вразнобой, по мере охоты.
Работают.
Номер-люкс, бордовые занавеси, гобелены на стенах, ковры с высоким ворсом. Мужчина за столом – папка с бумагами, две перьевые ручки, пресс-папье тяжелой бронзы. Рядом пепельница, пачка «Gauloises caporal» – крылатый шлем на лиловом фоне, зажигалка.
Женщина в кресле, руки сцеплены на левом колене. Черненый египетский саркофаг издали похож на коготь.
Сизый дым. Тихий разговор.
– Мое руководство хочет знать, как будут осуществляться поставки после начала большой войны в Европе.
– Передайте вашему руководству, Роберт, что большой войны в Европе в этом году не будет.
Шелестит бумага, еле слышно скрипит перо дорогого паркера. Мужчина делает пометки, подчеркивает слова, ставит значки на полях.
– Мое руководство хочет знать, с кем мы в дальнейшем будем иметь дело: с вами или с господином О’Харой?
– Передайте вашему руководству, Роберт, что вы будете иметь дело со мной – и только со мной.
Мужчина кажется невозмутимым, женщина тоже. Только присмотревшись, можно заметить, что он слишком сильно прикусывает сигарету, а ее сцепленные пальцы побелели.
– Мое руководство хочет знать, сможете ли вы продать нам изделия из особого списка.
– Передайте вашему руководству, Роберт, что кошку в приличном обществе принято называть кошкой. Хотите новейшие разработки, которые в Европе именуют «инопланетными»? Нет, продать их мы вам не сможем, но кое-что получите бесплатно. Запоминайте: Рудольф Рёсслер, владелец издательства «Вита-Нова». Швейцария, Люцерн, улица Хертенштайн, дом 8, книжный магазин.