Аргентина. Крабат
Шрифт:
Что именно ему твердит изрядно смущенный официант-китаец, Марек понял только со второй попытки. Не удивился. Поздний вечер, главный зал «Ренессанса» полон, трезвых, считай, и нет. Неудивительно, что кто-то решил заказать свое. Люди разные – и музыка разная.
Ждать не стал. Вытащил бумажник, припечатал купюру ладонью к скатерти.
– «Титаник-вальс»!
Краешком сознания он понимал, что зря кажет характер, не время и не место. Напиваться следовало дома, в маленькой комнатушке на третьем этаже новой шестиэтажки, что на окраине Французского квартала. Неказисто,
Но тогда он будет один. И к нему пожалуют те, для которых никакой замок не помеха.
– …Никаких следов, мистер Мото. Лодку я утопил, документы их уничтожил, пистолет выбросил в реку. Из своего не стрелял, взял один из тех, что мы везли генералу Янгу в подарок. Свидетелей не было. То есть… Не осталось.
Похвалы не ждал – не за что было хвалить. О его поездке все-таки пронюхали и попытались перехватить – на обратном пути, когда возвращался с деньгами и договором при красной печати. Повезло! Те, что пришли по его душу, переоделись в привычную солдатскую форму. Речной патруль, предъявите документы! Но хоть и говорят, что для европейцев все китайцы – на одно лицо, но старшего Марек узнал и вместо документов достал оружие – офицерский Colt М1911. Словно чувствовал! Вынул из ящика с подарками, проверил, взял запасную обойму…
Четверо! Двое умерли сразу, третий был без сознания, но еще жил. Его пристрелил не думая, просто протянул руку и нажал на спусковой крючок. А вот четвертый, совсем еще молодой, с дыркой вместо передних зубов, завопил, заплакал, попытался привстать, прижимая ладонь к простреленному животу. Потом замолчал и просто смотрел в глаза… Взгляд Марек отводить не стал. Выстрелил – и принялся ждать, пока чужие зрачки погаснут.
Colt М1911 превратился в кусок льда.
«Титаник-вальс». Море, айсберг, смерть – первая смерть от его, Отомара Шадовица, руки. Одна смерть, вторая… четвертая.
Да, хвалить его не за что. Хоть и концы в воду, но круги все равно пойдут. Не вышло чистой работы. Но и ругать нельзя – договор привез, жив остался…
Работодатель так и поступил. Выслушал молча, а потом достал бумажник.
– …Вот этот!
Марек решил было, что вернулся официант, и успел удивиться, отчего так изменился его голос. Повернулся, головой помотал…
Принялся трезветь.
Четверо! Столько же, сколько было на проклятой лодке. И кольта под рукой нет.
Мистер Мото, человек широко известный в узких деловых кругах Шанхая, занимался вопросами серьезными и деликатными.
Мистер О’Хара избрал себе тот же вид занятий.
Мистера Мото очень уважали. Мистера О’Хару уважали не меньше, но еще и боялись.
У мистера Мото было несколько помощников, людей, как и он сам, тихих и скромных. О’Хара скромностью не отличался и завел себе целую армию. Работодатель Марека исповедовал принцип дзюдо, американец с ирландской фамилией предпочитал бокс без правил. Мото был тих, О’Хара шумен. Один невелик ростом, второго хоть в прусские гренадеры бери.
Мистер Мото очень редко улыбался. Мистер О’Хара громко и часто хохотал.
Вражды между ними не было, но не было и дружбы. Работодатель ничего не рассказывал, однако Марек уверился, что они познакомились давно, еще до Китая, и знакомство вышло очень непростым. Здесь же, в Шанхае, между странным японцем и брутальным янки действовал негласный и неписаный пакт о ненападении. До поры до времени. Тот, кого Марек узнал – и кого убил первой пулей, – запомнился ему именно из-за О’Хары. Видел их вдвоем пару раз. Для Шанхая – более чем достаточно.
– …Вот этот! Удачно встретились. Поучим мальчонку жизни?
– Не здесь. Глушим – и в авто.
Марек Шадов встал. Китаец и два американца, птицы невеликие, у мистера О’Хары на посылках. Таким драки (войны!) и положено начинать. А вот четвертый…Четвертая…
В последнее время, так уж получилось, именно Марек Шадов стал правой рукой мистера Мото. В армии О’Хары тоже произошли перемены. Прежние его помощники куда-то исчезли, и всем стала заправлять…
– Пусть на колени станет. Тогда, может, и отпустим.
ОНА!
Марек видел ЕЕ всего пару раз и то издали. Запомнил, но не больше. Его лет или чуть старше, светлые волосы, прекрасно пошитое платье, колье на высокой шее. А тут… Считай, в трех шагах…
Вдохнул, выдохнул, хотел глаза протереть… Но вовремя вспомнил, что он – на войне, мистер О’Хара послал свою армию в бой. Двое – с боков, третий, китаец, чуть сзади. ОНА – впереди.
На колени, значит?
– Мы не на равных, – улыбнулся. – Мало вас чего-то. Несите пулемет, тогда и беседовать станем. А то обижу кого ненароком.
Страха не было. Страх остался под темной речной водой, утонул в мертвых остекленевших зрачках. Мир стал огромным прозрачным кристаллом, а он, Марек Шадов, – маленьким злым черным мячом.
И – плевать на все!
Кроме НЕЕ.
Удержался на краю, ударил не рукой – взглядом, прямо ЕЙ в глаза.
Мир-кристалл дрогнул. Как и ЕЕ губы.
– Мне не нужен пулемет, Марек Шадов. Твой хозяин слишком много возомнил о себе, но для начала мы проучим сопляка, который чистит ему ботинки. А еще у нас есть пара вопросов по поводу твоей последней поездки. Если ответы нам понравятся – твое счастье.
– А у меня есть пара ответов, которые могут очень не понравиться. Для каждого из вас – кроме тебя.
– Почему для меня исключение?
– Я тебя люблю.
Кристалл исчез, растворился в густом папиросном дыму. Мир вновь стал самим собой – обычным, обыденным, плоским. Ресторан, столики, испуганные лица официантов, нож в руке китайца, ЕЕ странное лицо.
Все как и должно быть. Только Марек Шадов понял, что совершенно счастлив.
Теперь ему было все равно. И когда двое с боков подошли к столику, он врезал пустой бутылкой по ножке стула, превращая бесполезную скляницу в «марсельскую розу». И когда ниоткуда – из папиросного дыма – возник сам мистер О’Хара, парней отогнал, ЕЕ обнял – властно, по-хозяйски, на него же поглядел, как смотрят на пустой стол.