Аргентинец
Шрифт:
– Правительство в Москву перебирается, – хмыкнул стоявший неподалёку господин в котелке. – Вместе с семьями, челядью и наложницами.
На взволнованную любопытную толпу надвинулись кавалеристы.
– Рас-сой-тис! Прочь! Прочь! – кричали они с явным иностранным акцентом.
– Латыши… – передёрнул плечами господин в котелке.
– Что они тут делают? – спросил Клим.
– Правителей охраняют. Это дезертиры, как и все прочие, только русские-то по деревням отправились – делить барскую землю, а латыши домой поехать не могут – Курляндия
Антон Эмильевич, хорошо знавший Петроград, объяснил Климу, как добраться до аргентинского посольства:
– С Невского свернёшь на Литейный проспект, а там спросишь, где Пантелеймоновская церковь. Посол живёт напротив. А я сейчас в Смольный – выбивать разрешение на выезд. Вечером встретимся у Хитрука. Ты запомнил его адрес?
Клим кивнул. Хитрук был старым приятелем Антона Эмильевича и, по его словам, должен был пустить их переночевать.
2
Клим торопливо шёл по улице, оглядывая роскошные здания, которые, как плесенью, заросли рукописными объявлениями. Большевики ввели государственную монополию на рекламу, и теперь все «Куплю» или «Продаётся» расползлись по стенам и фонарным столбам.
Мимо спешили озябшие, сутулые человеческие фигуры; половина витрин была разбита, окна походили на чёрные пещеры. Вместо вывески над кондитерским магазином алели огромные буквы, намалёванные краской: «Граждане, спасайте анархию!» Теперь даже анархию надо было спасать.
Клим быстро отыскал шестиэтажное здание посольства, которое охраняли польские солдаты в четырёхугольных фуражках и длинных плащах.
Его провели в приёмную, и вскоре к нему вышла черноголовая секретарша с русским пуховым платком на плечах.
– У нас холодно, да и электричество то и дело отключают, – пожаловалась она, показывая на оплывшие свечи на подоконниках и шкафах. – По ночам, по правде говоря, жутко: недавно итальянского посла ограбили – отобрали бумажник и шубу. Охраны у нас никакой: хорошо ещё, польских солдат прислали, но надежды на них маловато. Мировые державы не признали Советы, а в ответ большевики не признают за дипломатами никаких прав. Они даже грозятся арестовать всякого, кто будет восстанавливать против них иностранные правительства. Представляете?
Клим не ожидал, что у дипломатов так мало влияния.
– Я могу поговорить с господином послом? – спросил он.
Секретарша кивнула.
– Я сейчас доложу о вас.
В посольстве стояла мёртвая тишина, даже маятник настенных часов не двигался. Клим несколько раз прошёлся по приёмной и взял со столика «Правду» от 23 февраля 1918 года.
Немецкие генералы организовали ударные батальоны и врасплох, без предупреждения, напали на нашу армию, мирно приступившую к демобилизации. Но сопротивление уже организуется. Оно растёт и будет расти
Клим знал, что такое красная гвардия – так называли вооружённые отряды большевиков, чьим опознавательным знаком были красные нарукавные повязки. А белогвардейцы – это кто? Те, кто воюют с большевиками?
– Сеньор Мартинес-Кампос ждёт вас, – позвала секретарша и провела Клима в богато обставленный кабинет.
3
Господину послу было под пятьдесят. Он носил элегантный серый костюм, подкручивал кверху усы и смотрел на мир сквозь изящное золотое пенсне на цепочке.
– Очень рад знакомству! – произнёс он, протягивая Климу маленькую крепкую руку. – Вы давно в России? Полгода? Кажется, мы с вами стали свидетелями молниеносного упадка великой страны. Как такое могло случиться?
– Крайне неудачное стечение обстоятельств… – начал Клим, но посол его перебил, думая о своём:
– Я несколько раз встречался с Лениным. Это человек большой культуры, но совершенный фанатик… Кажется, единственный декрет его правительства, который пошёл на пользу России, это переход от юлианского календаря к григорианскому.
Климу было не до календарей.
– Я приехал по семейным делам и теперь хотел бы вернуться в Буэнос-Айрес.
– Да-да, я советую вам уезжать как можно быстрее, – кивнул Мартинес-Кампос. – Если у вас нет денег, правительство даст вам кредит. Но выехать можно только через Архангельск или Владивосток – границы перекрыты. Пожалуй, ещё остаётся Финляндия, коль скоро вы получите разрешение у Советов. Если вы выберете этот путь, я напишу бумагу в Комиссариат иностранных дел.
Мартинес-Кампос сел за стол и вытащил из ящика перо и чистый лист бумаги.
– Мне нужно вывезти семью, – сказал Клим. – Моей невесте запретили покидать город…
– Она гражданка Аргентины?
– Нет, но…
Мартинес-Кампос отложил перо. На его лице появилось утомлённое выражение, будто он заранее знал всё, что ему скажут.
– У меня есть директива – не выдавать виз российским гражданам.
Клим похолодел.
– Почему?
– В Буэнос-Айресе слишком боятся, что большевистская зараза перекинется к нам.
– Даже если речь идёт о супруге аргентинца? Мы поженимся, мы просто не успели оформить документы!
– Исключения не делают ни для кого. Уезжайте, сеньор Рогов, в противном случае вы погибнете. Вы не можете дать больше, чем у вас есть.
4
Клим направился назад к вокзалу.
Не страна, а царство бумаг! На любое действие изволь получить разрешение: карточки – пропуск к еде, мандат – пропуск в вагон, виза – пропуск к личному счастью. Принеси справку, что ты его достоин!
Ладно, сейчас главное – вернуться к Нине. А там разберёмся, как быть.