Аргонавты 98-го года. Скиталец
Шрифт:
— Перестань хандрить, Джерри. Фермерство — это недостойно тебя. Ты не создан для сельской жизни. Тебе предстоит всемирная известность, она принесет тебе несметные богатства. Доверься мне, и все уладится.
2
Джерри сделал над собой усилие. Телом он окреп, но дух его был подавлен. Он участвовал в состязаниях, проявлял много силы и ловкости, но во всех его движениях не чувствовалось задора, а лишь одно спокойное, равнодушное безразличие. Его никто не мог вывести из терпения. И публика, привыкшая к сильным ощущениям, к ожесточенным боям, охладела к Бесстрашному Дилэйну. Перед ней был Изящный Дилэйн, но отнюдь не Бесстрашный Дилэйн. Его имя перестало привлекать большие сборы, и результат был плачевный. У него с Чиком едва хватило бы средств, чтобы вернуться в Штаты.
Все это, по-видимому, мало трогало Джерри. Когда Чик объяснил ему их почти безвыходное материальное положение, он не проявил никакой тревоги. Возможно, что его даже радовали трудности с возвращением в Америку.
— Как бы то ни было, у нас достаточно денег, чтобы доехать до Парижа; и я увижу мою мать.
— А что же будет потом? Мы ведь там застрянем без денег?
— Не унывай. Авось что-нибудь подвернется. Быть может, меня пригласят на чемпионат. Я слыхал, что и во Франции увлекаются боксом.
Решение Джерри было непоколебимо, и Чик подчинился. Прибыв в Париж, они сразу почувствовали себя беспомощными без знания французского в, этом современном Вавилоне. И даже Джерри, по происхождению наполовину француз, не испытывал радостного чувства в стране своих предков.
Поселившись в отеле, где жили преимущественно американцы, они быстро израсходовали свои скудные денежные средства и с тоской ждали удачного случая устроиться. И вот однажды вечером, когда они разменяли последний кредитный билет в пять фунтов, Чик влетел в комнату Джерри.
— Я достал ангажемент, — радостно воскликнул Чик. — Мы спасены!
— С кем борьба?
— С Тигром Моррисси.
— Майк Моррисси из Бронкса?
— Он самый. Замечательный боксер.
— Мне не хотелось бы встречаться ни с кем из Нью-Йорка.
— Наше положение не позволяет нам быть разборчивыми. Условия состязания хорошие: победитель получит восемь тысяч франков, а побежденный — две тысячи.
— А сколько раундов?
— Пятнадцать. Но твой противник полагает, что состязание окончится шестым раундом, так как считает тебя значительно слабее себя.
— Так он считает меня способным продержаться только до шестого раунда?
— Да. Но не беспокойся — побежденный получит две тысячи франков.
— Я знаю, — задумчиво произнес Джерри. — Но мне вовсе не улыбается оказаться побежденным. Я хочу выйти из состязания победителем.
— Что? Неужели после всех твоих поражений в Лондоне ты надеешься победить?
— Мне стыдно за тебя, Чик, что ты потерял веру в меня.
— Не то, Джерри, но…
— Вот что, Чик! Заложи все ценные вещи, какие у нас еще остались — часы, кольца и прочее, и поставь всю вырученную сумму за меня.
— Ты с ума сошел, Джерри!
— Делай, что я велю.
— Что ж, я послушаю тебя…
— И хорошо. Я нанесу Тигру поражение. Ступай и все вырученные деньги поставь на пари — за меня, против Тигра..
Глава VI. Бой боксеров
Начало состязания было назначено на десять часов вечера; в половине десятого Чик и Джерри находились уже в уборной театра. Одетый в домашний халат, Джерри сидел в кресле и читал книгу.
— Что ты читаешь в такой момент? — спросил Чик.
— Вряд ли это тебя интересует. Это «Уальден» — книга, написанная умным человеком по имени Торо. Он ушел от людей и поселился в одиночестве.
— Вот идиот!
— Я не возражал бы против такой клички, если бы мог только сбросить с себя оковы общества и обрести душевный покой.
— Да ведь это стихи! — сказал Чик, заглянув в книгу. — Прямо-таки замечательно — читать стихи перед самым началом состязания!
— И в боксе есть своя поэзия. Идеально сложенный и тренированный боксер представляет собой целую поэму.
— Ну, ладно. В таком случае ты — поэма, Джеррй! Как ты себя чувствуешь?
— Физически — прекрасно, морально — отвратительно.
Он сбросил с себя халат и остался в трико. Его телосложение было идеально. Белизна кожи, развитые мускулы, широкие плечи и могучая грудь производили чарующее впечатление. Все в нем было пропорционально, и он казался гладиатором, прошедшим современную подготовку.
Чик критически осмотрел его.
— Десять дней тренировки сотворили с тобой чудеса, Джерри. Я никогда не видел тебя в лучшем состоянии. Но почему ты надел черное трико?
— Потому что у меня предчувствие, что этот матч будет для меня последним. Знаешь, Чик, мне кажется, что сегодня случится нечто особенное, что окончательно нарушит мой душевный покой. Я никак не мог отделаться от этого чувства…
— Оставь глупости, Джерри. Все это плод твоей фантазии. Встряхнись — иначе тебе не победить противника.
В комнату вошел молодой человек по имени Джо, который должен был прислуживать Джерри во время боя.
— Замечательно! — заговорил Джо. — Театр битком набит публикой.
— Ты устроил пари, о котором мы с тобой говорили, Чик? — резко спросил Джерри.
— Конечно, Джерри. Все в порядке. Пойдем взвешиваться. Нас ждут.
После процедуры взвешивания и измерений Джерри и Чик направились к выходу на арену. Публика при виде красавца боксера разразилась громом аплодисментов и приветственных возгласов. Очутившись на площадке, где должно было произойти состязание, Джерри был оглушен шумом рукоплесканий и ослеплен ярким светом. Он даже почувствовал смущение при мысли о том, что ему — заурядному боксеру — воздаются при встрече такие почести.