Аргонавты Времени (сборник)
Шрифт:
В путь она отправлялась вместе с двумя подругами по учительскому колледжу: обе славные, добропорядочные девушки – и не беда, что их успехи в истории и литературе были намного скромнее достижений мисс Уинчелси. И та и другая безоговорочно признавали ее превосходство и смотрели на нее снизу вверх – вопреки своему преимуществу в росте, предполагавшему взгляд сверху вниз. Мисс Уинчелси заранее предвкушала, как «расшевелит» их – расширит горизонты их исторического и эстетического восприятия, заразит их собственным энтузиазмом. Подруги уже заняли места в вагоне и, стоя у двери, возбужденно приветствовали ее. Критически оглядев их, мисс Уинчелси сразу заметила, что Фанни подпоясалась слегка «туристическим» кожаным ремешком, а Хелен нацепила саржевый жакет с накладными карманами, мало того – засунула в них руки. Она не стала портить им настроение ироничными намеками, уж очень обе были довольны собой и предстоящей экспедицией. Когда первые восторги улеглись (Фанни выражала их несколько простовато и чересчур шумно, на разные лады повторяя: «Подумать только! Мы едем в Рим, боже мой, – в Рим!»), подруги переключили внимание на попутчиков. Чтобы никто из посторонних не сел к ним в купе, Хелен заняла оборону на ступеньке перед входом [115] , а мисс Уинчелси выглядывала наружу поверх ее плеча и вполголоса отпускала короткие язвительные замечания по адресу стекавшейся на платформу публики; Фанни хохотала.
115
В Викторианскую эпоху в железнодорожных вагонах первого класса у каждого купе имелся отдельный вход/выход наружу.
Надо сказать, что путешествовали девушки не сами по себе, а с большой группой туристов, которых отправило в турне бюро путешествий Томаса Ганна: четырнадцать дней в Риме за четырнадцать фунтов. Разумеется, они не входили в число тех, кто ехал под присмотром сопровождающего, или «групповода», – мисс Уинчелси позаботилась об этом; и тем не менее они путешествовали с группой, потому что так было удобнее. Их спутники представляли собой диковинную, пеструю и невероятно забавную толпу. Полиглот-сопровождающий в костюме из толстой материи в черно-белую крапинку – громогласный, краснолицый, чрезвычайно активный малый с непропорционально длинными руками и ногами – без конца выкрикивал какие-то объявления. Перед очередным воззванием к народу он выпрастывал руку в сторону и преграждал движение, заставляя напиравшую толпу дослушать его спич до конца. В другой руке он держал охапку бумаг, билетов и талонов. Его подопечные, похоже, распадались на две категории: одну составляли те, кого он хотел, но не мог отыскать, другую – те, кто совершенно его не интересовал, но непрерывно удлинявшимся хвостом ходил за ним по платформе взад-вперед. Представители второй категории считали, вероятно, что их единственный шанс попасть в Рим заключается в неотступном преследовании групповода. Резвее всех за ним бегали три старушки, и в конце концов их настойчивость так его допекла, что он загнал их в купе и строго-настрого приказал больше на платформе не появляться. В оставшееся до отхода поезда время одна, две или все три их головы высовывались из окна и жалобно справлялись о судьбе какой-нибудь «плетеной корзиночки», стоило ему на секунду возникнуть в поле их зрения. Были там и другие занятные персонажи. Например, низенький коренастый господин с низенькой коренастой женой, затянутой в блестящий черный атлас. Или старичок с внешностью почтенного трактирщика…
– Этим-то зачем понадобилось ехать в Рим? – недоумевала мисс Уинчелси. – Что им там делать?
А вон сразу два викария: один очень длинный – с очень маленькой соломенной шляпой на макушке, другой очень короткий – с длинной треногой для фотоаппарата. Фанни долго смеялась над этой диспропорцией. Потом девушки услыхали, как кто-то окликнул кого-то: «Снукс!»
– Надо же, Снукс! – удивилась мисс Уинчелси. – Я всегда думала, что это имя придумали писатели. Давайте угадаем, кто здесь мистер Снукс.
Перебрав присутствующих, они сошлись на упитанном и бойком коротышке в широком клетчатом костюме.
– Если он не Снукс, то по чистому недоразумению, – подытожила мисс Уинчелси.
Но тут групповод раскусил хитрую тактику Хелен и немедленно принял меры.
– Пять свободных мест! – зычно крикнул он, сопроводив свое объявление переводом на язык пальцев.
И в следующую минуту к ним в купе ввалилось семейство – мать, отец и две дочери, все в сильном возбуждении.
– Сейчас, мам, дай-ка я… – сказала одна из дочерей, чуть не сбив с головы матери капор в неуклюжей попытке водрузить баул на багажную полку.
Мисс Уинчелси была невысокого мнения о людях, которые создают вокруг себя шум и толчею, а к матери обращаются «мам».
Пятым к ним присоединился молодой человек, путешествующий в одиночку. Мисс Уинчелси одобрила его одежду – ни малейшего налета «туристичности». В одной руке он держал небольшой элегантный саквояж из хорошей кожи приятного оттенка с парой наклеек, которые свидетельствовали о посещении Люксембурга и Остенде; через другую руку было перекинуто легкое пальто; его башмаки, хоть и коричневые, никто не назвал бы вульгарными.
Не успели вновь вошедшие рассесться по местам, как началась проверка билетов. С нестройным грохотом захлопнулись двери, и – вот он, долгожданный миг! – поезд плавно тронулся, унося их прочь от перрона Чаринг-Кросс. Путешествие в Рим началось.
– Невероятно! – воскликнула Фанни. – Мы едем в Рим! Боже мой, в Рим! Мне все еще не верится.
Мисс Уинчелси сдержанно улыбнулась, призывая Фанни умерить эмоции, а так называемая «мам», их попутчица, принялась во всеуслышанье объяснять, почему они прибыли на вокзал «в последнюю минуту». Две дочки снова замамкали и быстро, хотя и крайне бестактно оборвали маменьку, после чего та, непрерывно бормоча себе под нос, начала инспектировать содержимое дорожной корзинки. Через минуту она сокрушенно подняла голову:
– О господи! Их тут нет!
– Ну мам! – в унисон возмутились дочери, но причина их огорчения осталась тайной.
Фанни достала «Прогулки по Риму» Хейра [116] , общедоступный и весьма популярный у путешественников путеводитель по Риму. Отец двух дочек углубился в изучение билетных книжек, очевидно рассчитывая отыскать там английские слова. Сперва он разглядывал билеты как полагается, потом перевернул вверх ногами. Затем извлек из кармана вечное перо и принялся методично проставлять на билетах даты. Молодой человек исподволь оглядел своих попутчиков, раскрыл книгу и начал читать. Когда проезжали Чизлхерст, Хелен и Фанни приникли к окну – Фанни вспомнила, что в Чизлхерсте жила французская императрица [117] , бедняжка! – и мисс Уинчелси воспользовалась случаем, чтобы кинуть взгляд на книгу в руках молодого человека. Это был не путеводитель, а тоненький томик стихов – в заказном переплете. Она посмотрела на его лицо – приятное лицо образованного человека; по крайней мере, ей так показалось. На носу у него сидело маленькое пенсне в золотой оправе.
116
«Прогулки по Риму» (1871) – путеводитель по Вечному городу, составленный английским писателем-путешественником Огастесом Джоном Катбертом Хейром (1834–1903).
117
Имеется в виду императрица Евгения (1826–1920), жена последнего французского монарха Наполеона III. После поражения во Франко-прусской войне (1870–1871) низложенный император с семьей эмигрировал в Англию и поселился в поместье Кэмден-плейс в Чизлхерсте, пригороде Лондона, где и умер в 1873 г. До начала 1880-х гг. Кэмден-плейс был главным центром французской бонапартистской партии, а в 1885 г. бывшая императрица перебралась в купленный ранее дом в Фарнборо, графство Гемпшир. Последние годы жизни она провела в уединении на вилле Кирнос, выстроенной для нее в 1892 г. на Лазурном Берегу неподалеку от мыса Мартен.
– Интересно, она и сейчас там живет? – задумчиво произнесла Фанни, прервав наблюдения мисс Уинчелси.
Остаток пути по железной дороге мисс Уинчелси в основном помалкивала, а уж если открывала рот, то старалась высказываться как можно более изящно и умно. Голос у нее был ровный, чистый, приятный, и сейчас благодаря ее усилиям он звучал как никогда ровно, чисто и приятно. Когда за окнами выросли белые скалы [118] , молодой человек убрал томик стихов, а когда поезд наконец остановился возле парома, галантно изъявил желание помочь мисс Уинчелси и ее подругам справиться с поклажей. Мисс Уинчелси терпеть не могла старомодных «глупостей», но ей польстило, что молодой человек сразу признал в них леди и предложил свои услуги в высшей степени деликатно, очень мило давая понять, что для него простая любезность – не повод навязывать свое общество. Ни одна из них прежде не покидала пределов Англии, поэтому девушки были взволнованы и немного робели, ведь им впервые предстояло переплыть Ла-Манш. Они жались друг к другу, побаиваясь сойти с «хорошего места» в центральной части судна (молодой человек отнес туда баул мисс Уинчелси со словами, что это хорошее место), смотрели на удалявшийся белый берег Альбиона, декламировали Шекспира и втихаря, на английский манер, вышучивали своих разношерстных спутников.
118
То есть меловые скалы на восточном побережье Великобритании в районе Дувра, с которыми связано поэтическое имя Англии, данное ей древними римлянами, – Альбион (от лат. albus – белый).
Особенно их забавляли те меры, которые тучные люди принимали, дабы избежать неприятностей от легкого волнения на море. Среди спасательных средств преобладали лимонные дольки и фляги; одна пышная дама возлежала на шезлонге, прикрыв лицо носовым платком; квадратный и очень решительный господин в рыжеватом «туристическом» костюме на протяжении всего вояжа из Англии во Францию вышагивал по палубе, широко расставляя ноги – шире просто некуда. Как бы то ни было, все рецепты сработали – никто не жаловался на морскую болезнь. Подопечные групповода ходили за ним по пятам и наперебой забрасывали его вопросами (неуместное сравнение с курицами, которые носятся по двору за полоской свиной шкурки, само собой возникло у Хелен), и в конце концов он скрылся под палубой. Молодой человек с томиком стихов стоял на корме и неотрывно смотрел на исчезающую вдали Англию, и вид у него был печальный и одинокий, по мнению мисс Уинчелси.
А потом Кале и шквал новизны. Молодой человек не забыл про баул мисс Уинчелси и прочие вещи. Кстати, все три девушки, хотя и сдали экзамен по французскому, ступив на французскую землю, устыдились своего акцента и не могли выдавить из себя ни слова, так что молодой человек оказался чрезвычайно полезен им. Он по-прежнему соблюдал дистанцию: усадив их в вагон, приподнял шляпу и откланялся. Мисс Уинчелси поблагодарила его самым приятным и любезным образом, а Фанни выпалила, что он «просто душка», даже не убедившись, что он отошел на достаточное расстояние и не слышит ее.