Археолог: солнечный камень
Шрифт:
— Вот те на! И девка с ними! Совсем стыд потеряла — с алкашами путаться! А ну, пошли отсюда, шантрапа!
— Стойте! — громко сказал я. — Мы с общественным поручением. Будем перевоспитывать вашего соседа.
— Чего? — подозрительно спросила женщина.
— Комсомольцы мы, из Ленинграда. Вот, решили взять общественную нагрузку — помочь человеку вернуться в коллектив.
— Какому человеку? Это Славке, что ли? Да его выселить надо, и всё! Где это видано, чтобы алкаш отдельную квартиру
— Выселить никогда не поздно, — ответил я. — Ведь вы же хотите, чтобы ваш сосед бросил пить? Перестал водить к себе дружков?
Тетка упёрла руки в бока.
— Ну, хочу! И что? Разве он кого послушает?
— Давайте вместе попробуем. Идёмте с нами!
— И пойду! — громко заявила женщина. — Кто вас знает, какие вы комсомольцы! Может, вы воровать пришли!
Дверь дяди Славиной квартиры снова была гостеприимно открыта. Я потянул за полуоторванную ручку и вошёл в тёмный коридор.
Ребята нерешительно вошли вслед за мной. Соседка шла позади всех, словно загораживая нам дорогу к выходу.
Аромат грязи, табака и прокисшей еды словно стал ещё гуще.
— Фу! — поморщилась Оля.
А Севка демонстративно зажал нос ладонью.
— Дядя Слава! — громко позвал я. — Вы дома?
— Дома он, — подтвердила соседка. — Где ему быть-то?
— Кто там? — раздался из комнаты недовольный голос.
— Это я, Саня! От Митьки!
— Что за Митька? — шёпотом спросил меня Мишаня.
— Сын его, — ответил я. — Он в Ленинграде учится, в мореходке.
Мы вошли в комнату. Дядя Слава в состоянии глубокого похмелья лежал на кровати. Бардак в комнате только усугубился.
Ребята молчали, так что я взял инициативу на себя.
— Здрасьте, дядя Слава! Мы к вам по поручению комсомольской организации. Проведём с вами беседу о вреде алкоголизма и пользе здорового образа жизни. Заодно поможем прибраться в квартире. Мишаня! Мешок у тебя с собой? Складывай в него бутылки. А ты, Оля, начинай беседу.
— Чего? — раненым зверем взревел дядя Слава и вскочил с кровати так, что она заскрипела. — Куда? Тару мою куда тащите? А ну, пошли на...р отсюда!
Он бросился на Мишаню с кулаками. Но я, загородив друга, ловко развернул дядю Славу лицом к кровати и придал ему ускорение коленом.
— Тихо! Чего ты на людей бросаешься?
Дядя Слава шлёпнулся лицом на грязный матрац, живо перевернулся и снова вскочил, сжимая кулаки.
— Драться хочешь? Ну, я тебя сейчас!
— Может, пойдём отсюда? — робко предложила Оля.
— Да погодите вы! — решительно сказал я. — Дядя Слава, сядь!
К моему удивлению, дядя Слава послушался и плюхнулся тощим задом на кровать.
— Тихо! Бутылки твои мы не тронем. Погорячились, виноват! Только мусор уберём. А ты пока послушай Олю.
Оля тихим голосом принялась убеждать дядю Славу одуматься и бросить пить. Севка недоверчиво поглядывал то на неё, то на её собеседника. Соседка фыркала, прислонившись плечом к косяку.
Я сгрёб со стола объедки и смахнул их в мешок, который подставил Мишаня.
— Сейчас протрём стол, переложим на него всё с подоконника и вымоем окно. Дядя Слава, у тебя тряпка есть?
— А? — дядя Слава недоумённо переводил взгляд с Оли на меня.
— Тряпка у тебя есть чистая?
— Не знаю. На кухне, может?
— Да нет у него ничего, — заявила соседка. Погодите, я сейчас принесу. Правда, что ли, окно мыть будете?
— Конечно, — кивнул я. — Оно уже паутиной заросло.
Соседка повернулась и вышла.
Я обвёл взглядом комнату, нашёл старое полотенце и вытер им стол.
— Давай, Мишаня! Перекладываем хлам!
Консервная банка с окурками отправилась в мусорное ведро, а горшок с засохшей бегонией я заботливо переставил на стол.
Вернувшаяся соседка протянула мне мокрую тряпку.
— Держи!
Я снял с головы шляпу, положил её на стол и поискал взглядом стул покрепче. Кажется, вот этот табурет подойдёт. сиденье у него дощатое, не проломится. Да и ножки, вроде, крепкие.
Я придвинул табурет к окну, забрался сначала на него, а потом — на подоконник.
— Обувь-то снял бы, — сердито сказала соседка.
— Ничего, — весело ответил я. — Вымоем и подоконник.
— Может, и посуду заодно помыть? — недовольно буркнул скучающий Севка.
Он сердился, что Оля разговаривала с дядей Славой и совершенно не обращает внимания на него.
А Оля, и вправду, увлеклась разговором. Её негромкий глубокий голос подействовал на дядю Славу гипнотически. Они уже сидели рядом на кровати, и дядя Слава показывал Оле альбом со старыми фотографиями.
Собирая тряпкой паутину с окна, я незаметно раскачивался с носка на пятку. Раз, ещё раз!
Но проклятая доска под ногами держалась крепко. То ли прибили её на совесть — с немецкой аккуратностью, то ли затёкшая в пропилы краска крепко держала.
Я даже несколько раз притопнул, как будто случайно — никакого результата!
Вот чёрт! Оля права — вся эта затея с самого начала была чистейшей авантюрой! Лучше бы я сюда ночью с монтировкой пришёл.
Остынь, одёрнул я себя. Ещё не хватало, чтобы тебя поймали ночью с монтировкой в чужой квартире. Самое правильное решение — прийти сюда днём, под удобным предлогом и в большой компании. Наверное, предлог можно было придумать и получше. Но я ухватился за первое, что пришло в голову.