Археолог: солнечный камень
Шрифт:
— Гореликов! Уснул, что ли?
Я открыл глаза.
Майор с досадой и непониманием смотрел на меня.
— Никак нет, товарищ майор, — без улыбки ответил я.
— Давай-как, расскажи ещё раз, что случилось на моле! Вспомни всё детально. Особенно, как шёл туда. Вышел из этой вашей казармы, а дальше? Может, за тобой кто-то следил?
Я снова прикрыл глаза, делая вид, что вспоминаю. На самом деле, вспоминать было нечего. Вместо этого я стал размышлять — надо ли говорить майору, что я проследил за одним из бандитов.
Не
— Не знаю, товарищ майор. Если и следили — то я этого не заметил.
— Понятно. Сейчас я покажу тебе несколько фотографий — посмотри внимательно. Может, кого-то узнаешь.
Он протянул мне тонкую стопку фотографий разного размера. Я стал их перебирать.
Третьей по счёту шла фотография того самого парня, которого я преследовал.
На снимке он был не год или два моложе, и с другой причёской — коротким ёжиком. Но это был он.
Снимок был замером три на четыре сантиметра. С обратной стороны мой палец ощутил шероховатость. Переворачивать фотографию и смотреть я не стал — это непременно привлекло бы внимание майора. Просто провёл пальцем ещё раз и понял, что это такое. Остатки клея.
В левом нижнем углу снимка я заметил следы синих чернил. Такие чернила используют для штампа.
Мысли в голове заметались с бешеной скоростью. Чёрт! Вот это я влип!
Только сейчас я сообразил, что бандит мог запросто заметить мою слежку. И если он приходил к майору, то...
Да нет. Слежку он не заметил, иначе ни за что не привёл бы меня сюда. Скорее, попытался бы скрыться, или заманил в какое-нибудь глухое место.
Первым желанием было сказать, что я никого не узнаю. Но Севка! Его ведь тоже допрашивали. Когда эти бандиты огрели меня по голове, именно ребята подняли тревогу и рассказали по сомнительную сделку с янтарём. Если майор вызовет Севку ещё раз — тот непременно скажет, что видел парня в синей робе из окна казармы и показал мне. И тогда меня спросят, почему я соврал.
Я поднял глаза на майора — он внимательно смотрел на меня.
— Узнал?
— Да, товарищ майор, — честно ответил я. — Вот этот.
Майор напрягся так, что даже кулаки стиснул.
— Значит, всё-таки, видел?
— Нет, товарищ майор. Этого парня мне показал Всеволод Небросов. Мы были в казарме и увидели его из окна. Небросов сказал, что именно с ним договаривался насчёт покупки янтаря.
— Понятно. А ты?
— Я выбежал на улицу, хотел задержать его. Но потерял из виду.
— Где потерял?
— Ну, когда я выбежал — его уже не было во дворе. И на проспекте тоже.
— Когда это было?
— Позавчера.
— А почему сразу не сообщил мне?
— Не успел, товарищ майор. А вчера узнал, что вы меня вызываете, и решил сегодня сказать. Вы его поймаете, да?
— Теперь поймаем! — с угрозой сказал майор. — Никуда не денется. Ты точно ничего
— Не перепутал, товарищ майор. Это он, точно.
— Хорошо. Подпиши показания, и свободен. Или хочешь что-то ещё сказать?
Я удивлённо взглянул на майора.
— Нет.
— Тогда иди.
Я подписал протокол и с облегчением вышел из кабинета.
Апрель 997-го года, деревня пруссов
— Радим!
Узкая полоса света падала из маленького окошка на утоптанный земляной пол. Не окошко — просто дыра в бревенчатой стене. Даже голову наружу не высунешь.
Бенедикт завозился, пытаясь сесть. Его руки и ноги были крепко стянуты верёвкой. Монаху вспомнились толстые копчёные колбасы, которые рядами висели в погребе князя Болеслава. Княжеский повар так же туго перетягивал их пеньковым шпагатом.
В животе тревожно заурчало. Бенедикт ничего не ел со вчерашнего утра. Да и вчера перехватил только кусок лепёшки и два глотка воды. Теперь недоеденная лепёшка, которую он в спешке оставил на столе, так и маячила перед внутренним взором монаха.
— Радим!
Радим не отозвался. Опустив голову, он сидел у противоположной стены, подальше от Бенедикта. Лицо совсем скрылось под капюшоном. Только по длинным худым пальцам, которые перебирали чётки, Бенедикт догадался, что Радим молится.
— Радим, развяжи меня!
Тишина. Только через окошко доносился негромкий гул голосов с торговой площади.
Бенедикт подёргал онемевшими руками и отвернулся к стене. От земляного пола тянуло сыростью. Нижние брёвна сарая подгнили, от них пахло прелой древесной трухой.
От нечего делать, Бенедикт стал в сотый раз перебирать в памяти всё, что случилось вчера в священной роще Ромове.
Хлынувший ливень вмиг прекратил битву. Тетивы луков намокли и беспомощно обвисли. Бойцы в растерянности остановились. Штурмовать святилище было бессмысленно — вайделоты за крепкими стенами наверняка запаслись камнями. Да и потеря вождя губительно подействовала на боевой дух пруссов.
Пламя пожара сопротивлялось дольше. Огонь пытался взбежать по намокшим бревенчатым стенам, злобно шипел, трещал и разбрасывал в стороны тлеющие головни.
Но сильные струи дождя смыли его со стены, прибили к земле, раздавили и затоптали, словно ядовитую змею. В сыром воздухе поплыл противный запах гари и пепла.
Первым опомнился Эрик. Он бросил всего один быстрый взгляд на упавшего Арнаса, и тут же кинулся на Бенедикта. Ударил его кулаком в висок, и в глазах монаха потемнело. Очнулся он оттого, что по его лицу хлестал дождь. Попробовал пошевелиться, и понял, что связан по рукам и ногам.