Архив Шамбала
Шрифт:
— Милицию вызвали жильцы дома, обеспокоенные тем, что вооруженные люди, приехавшие на нескольких автомобилях, врываются в подъезды и пугают граждан, — скучным голосом сообщил Азизов.
— Это ты… оттуда? — высказал предположение Суровикин.
— Оттуда, оттуда, — подтвердил Азизов. — Ты мне скажи, зачем было туда такую ораву со стволами гнать?
— Да не было там стволов!
— Боря, там на восемь человек — пятнадцать стволов. Генералы — люди жадные, но не дураки. Они понимают, что такое не отмазать.
— У них же есть разрешение, — попробовал сопротивляться Суровикин.
— Разрешение шастать по подъездам с обнаженными стволами? — почти равнодушно спросил Азизов. — Не смеши меня.
— Да, ничего там такого и не было, — начал Суровикин, но Азизов перебил его:
— Боря, я тебе за что деньги плачу? — сухим голосом поинтересовался он. — Ладно, это потом. Что собрал еще об этом случае?
— Мы работаем, но сам понимаешь…
— Понимаю, Боря, понимаю. Я всегда стараюсь понимать людей, но иногда сам себя спрашиваю: а надо ли? Ладно, иди и собирай дальше. Я тебя жду, — он посмотрел на часы, — в двенадцать.
Когда Суровикин пришел в двенадцать, серьезных новостей у него не имелось. Начал говорить всякую ерунду, и был перебит:
— Боря, когда и что я тебе сделал плохого?
В этот момент из помещений отдыха Азизова вышли двое незнакомых мужичков, подошли к Суровикину, отняли оружие, остались стоять по бокам.
— Тимур, ты что?
— Ты не ответил, — напомнил Азизов.
— Тимур, да ты что? — повторил Суровикин.
— Это я «что»?! — взорвался Азизов. — Я — «что»? А Корсаков тоже врет? Почему я от него узнаю об Ой-лун?!
— Я все объясню, — вскочил Суровикин, но Азизов перебил:
— Боря, я вытащил тебя из грязи.
— Тимур, все не так, как…
Азизов ударил его под ложечку и замер рядом. Суровикин согнувшись в три погибели, рухнул в кресло.
— Тимур, не делай этого…
Азизов сел напротив него:
— Боря, Корсаков оказался умнее, чем ты думал, и не таким трусом, как тебе хотелось бы.
Суровикин побледнел.
— Зачем тебе было нужно знать, что он делает для меня?
— Тимур, я не делал ничего тебе во вред, — выдавил из себя Суровикин. — Мне плохо, пусть придет врач.
— Сейчас тобой займется врач, но сперва ответь: кому ты продался?
— Повторяю, я не делал ничего во вред тебе. Позови врача.
Азизов подошел к своему рабочему столу, сел в кресло, вытащил из ящика стола папку с бумагами.
— Ты вчера днем много звонил, Боря. Кому? Не хочешь рассказать?
— Я ничего не делал во вред тебе, Тимур, — повторил Суровикин.
— Признаюсь, я тебя недооценил. Тебе мешал Очкарь, и ты остроумно решил эту проблему, молодец! — в голосе Азизова слышна была похвала. — Правда, ты знал, что Очкарь нужен мне и поэтому убрал его. И этого я тебе не прощу.
— Тимур, что ты говоришь, — застонал Суровикин. — Меня кто-то подставил.
— Ты совсем заврался, Боря, — поднялся из кресла Азизов.
Суровикин тоже хотел встать, но почувствовал какой-то укол сзади и развалился в кресле.
— Я хочу знать все, — обратился Азизов к тому, кто сделал укол.
— Конечно. Когда приедете?
— Зачем? Сделаете записи, я потом посмотрю.
— А его?
— Ну, а с ним попрощаетесь и за меня, — закрыл вопрос Азизов.
26. Подмосковье. Пятница
В руках у Глеба Маслова был пистолет, которым тот пользовался как указкой.
— Сядь! — скомандовал он Гуцулу.
Видя, что хозяин не спешит выполнять распоряжение, гость шагнул вперед и ударил старика левой рукой. Правая со стволом была направлена в сторону Корсакова.
С оружием Глеб управлялся профессионально, и это не радовало. Одолеть вооруженного человека легко только в бесконечных телесериалах, но не в реальной жизни. Как говорится, навыки не пропьешь, тем более что Маслов, судя по всему, держит себя в форме.
Глеб снова ударил Гуцула перед тем, как тот опустился на табурет.
— Я же тебя по-людски просил — отдай бумаги деда, а ты кобенился, — ровным тоном пояснил он и снова ударил — теперь ладонью по лицу, все так же держа Корсакова под прицелом.
Гуцул сидел смирно, не поднимая рук, но в голосе его не замечалось никакого смирения, когда он ответил:
— На кой они тебе? Ты ведь даже не знаешь, что с ними делать?
Маслов возразил все так же ровно:
— Не твое дело, — и добавил: — Ты бумаги отдавай, иначе никто из вас до утра не доживет.
Гуцул вскинул брови вверх:
— Парнишка-то тут при чем? Мы только познакомились, он заплутал, попросился до утра посидеть, до первой электрички.
У Маслова глаза сузились, весь он напрягся:
— Я, между прочим, в дом вошел, пока вы, заговорщики, ссать ходили, и ваш разговор слышал.
— Да какой «разговор»? — Гуцул старался говорить беззаботно. — Это я просто истории из жизни вспоминал, чтобы не уснуть.
Маслов медленно разворачивался всем телом, готовя удар, но Гуцул сидел, как сидел.
— Это ты другому мозги парь, хрен старый, а Корсакова я давно знаю, — сказал Маслов.
— Корсаков? Впервые слышу, — улыбнулся Гуцул.
Пружина, закрученная Масловым, распрямилась, удар пришелся точно в челюсть снизу и несколько сбоку. Гуцул ударился головой о стену и рухнул на пол.
— Вот, довел, дурак старый! Все они, коммунисты, думать не хотят. Консервативное мировосприятие.
Маслов повернулся к Корсакову. Теперь на Игоря смотрели и глаза Глеба, и дуло его пистолета.