Архивы Дрездена: Кровавые ритуалы. Барабаны зомби
Шрифт:
– Гарри, – негромко произнес он, – извините за дверь. Я хотел, чтобы вам никто не мешал, пока вы сами не проснетесь.
Я промолчал. Перед моими глазами стоял образ Жюстины – такой, какой я видел ее в последний раз. А потом меня захлестнул гнев – самый простой, примитивный гнев.
– Я тут принес вам одеться… полотенец всяких. – Томас опустил сумку на пол у моих ног. – Там, налево по коридору, вторая дверь – гостевая комната. Душ и все такое.
– Как Жюстина? – спросил я.
Голос мой прозвучал жестко, чуть хрипло.
Он стоял молча, не поднимая взгляда.
– Так я и знал, – сказал я и шагнул мимо него к двери. – Ладно, помоюсь дома.
– Гарри.
Я остановился. Голос его выдавал душевное волнение, но звучал странно: словно горло Томаса заполняла какая-то горькая дрянь.
– Я хочу, чтобы вы знали. Жюстина… Я пытался остановиться вовремя. Я не хотел ей зла. Никогда.
– Угу, – буркнул я. – Вы хотели как лучше. Это все меняет.
Он прижал руки к животу, словно его тошнило, и низко опустил голову. Волосы упали ему на лицо.
– Я никогда не скрывал, что я… что я хищник. Я, Гарри, никогда не притворялся, будто она значит для меня более того, чем была на самом деле. Пищей. Вы сами знаете. И она знала. Я никому не лгал.
У меня на языке вертелось множество резких реплик, но я сдержался.
– Прежде чем Жюстина пошла к вам сегодня ночью, она просила передать, что любит вас.
Наверное, если бы я резанул его бензопилой, это не причинило бы ему боль сильнее, чем мои слова. Взгляда он на меня так и не поднял, но вздрогнул, как от удара, и задышал часто-часто.
– Погодите, не уходите. Мне надо поговорить с вами. Пожалуйста. Произошло такое…
Я шагнул к двери. Наверное, все до единой крупицы язвительной горечи, что еще оставались во мне, я вложил в свои слова:
– Запишитесь на прием у меня в офисе.
Он сделал шаг мне вдогонку:
– Дрезден, Мавре известно про этот дом. Ради вашей же безопасности дождитесь хотя бы рассвета.
А ведь он говорил дело. Черт возьми! Рассвет загонит Черных в их убежища, а если у них и есть подручные из смертных, с этим я как-нибудь справлюсь. Артуро наверняка еще не проснулся, а Мёрфи только-только одевается и собирается в спортзал. Боб вернется в последний момент, так что для разговора с ним мне все равно пришлось бы дожидаться рассвета. В общем, в любом случае у меня имелось свободное время.
– Ладно, – буркнул я.
– Вы не против, если я скажу вам несколько вещей?
– Еще как, – сказал я. – Против.
Голос его дрогнул:
– Черт подери, вы что, думаете, я хотел этого?
– Я думаю, вы причиняли боль человеку, который любил вас. Использовали его… ее. И вообще, насколько я понимаю, вы не существуете. Вы выглядите как человек, но на деле вас нет. Мне стоило бы это с самого начала помнить.
– Гарри…
Гнев ослепил меня багровой вспышкой. Я бросил на Томаса такой взгляд через плечо, что он пошатнулся.
– И радуйтесь, Томас, что вас нет, – сказал я. – Вам крупно повезло. Это единственное, что сохраняет вам жизнь.
Я вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Потом распахнул ногой дверь в гостевую комнату, о которой он говорил.
Горячая вода. Райское наслаждение. Нет слов, способных описать удовольствие от горячего душа после нескольких лет жизни без нагревателя. Некоторое время я просто отмокал, потом нашел на полке мыло, шампунь, крем для бритья и бритву. Воспользовавшись ими, я почувствовал себя заметно лучше. Я даже решил, что стоит мне выпить немного кофе, и я буду почти в порядке.
Еще я решил, что если лорд Рейт может позволить себе такой здоровенный дом, то на горячей воде как-нибудь не разорится, поэтому проторчал под душем почти полчаса. Когда я наконец вылез, зеркало в ванной совершенно запотело, а пар стоял такой густой, что впору было задохнуться. Я наскоро вытерся полотенцем, обернул его вокруг бедер и вернулся в гостевую комнату. Здесь дышалось легче, да и свежий воздух сам по себе доставлял наслаждение.
Я расстегнул Томасову сумку. В ней обнаружились пара синих джинсов более или менее моего размера и пара серых спортивных носков. Потом я достал из нее то, что поначалу принял за тент от небольшого шапито, но что на поверку оказалось огромной гавайкой с сине-оранжевым растительным узором.
Я продолжал с сомнением коситься на нее, натягивая джинсы. Они пришлись очень даже впору. Чистого белья Томас в сумку не положил – может, и к лучшему. Лучше я похожу дикарем, чем надену трусы, вполне возможно пережившие прошлого владельца. Вот только молнию пришлось застегивать с повышенной осторожностью. На дверце ближайшего шкафа обнаружилось зеркало, и я подошел к нему причесаться: надеть рубаху у меня пока не хватало храбрости.
Из зеркала на меня глянуло отражение Инари. Она стояла у меня за спиной, широко раскрыв глаза. Сердце мое подпрыгнуло, чтобы застрять комом в горле, но вместо этого продырявило мне мозг и вылетело из затылка в потолок.
– Ох черт! – только и пробормотал я.
Я повернулся к ней. На ней была славная такая ночная рубашонка – розовенькая, вся в желтых Винни Пухах. Девицам помоложе или пониже ростом она доходила бы почти до колен, но у нее только-только срам прикрывала. Правая рука пряталась в черном гипсе – аж по локоть; левую руку она прижимала к себе, держа колчеухого щенка. Он имел весьма недовольный вид и вел себя беспокойно.
– Привет, – сказала Инари; голос ее звучал мягко-мягко, смотрела она отстраненно и рассеянно.
Где-то в голове у меня затренькал звоночек пожарной тревоги.
– Ваш щенок ночью вылез из комнаты, и папа попросил, чтобы я отловила его и вернула вам.
– Э… – ответил я. – Мм… спасибо. Да вы не ждите меня. Просто положите его на кровать.
Вместо этого она продолжала смотреть на меня – точнее, на мой торс.
– У вас мускулы сильнее, чем мне казалось, – сказала она. – И шрамы.
Взгляд ее на мгновение перешел на щенка. Когда она снова подняла на меня глаза, зрачки ее сделались светло-серыми, а еще через пару секунд приобрели металлический оттенок.