Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти
Шрифт:
– Мой приемный отец пытался увлечь меня черной магией. С человеческими жертвоприношениями.
Мёрфи сдвинула брови:
– Он был чародеем?
– Сильным, – кивнул я. – И она тоже.
– Он что, пытался добраться и до Элейн?
– Добрался, – сказал я. – Она ему помогала.
– Что произошло? – тихо спросила она.
Я старался говорить ровным, спокойным голосом, но не уверен, что это мне удалось.
– Я сбежал. Он послал в погоню демона. Я одолел его и вернулся за Элейн. Она сковала меня заклятием, когда я не ожидал этого, а он попытался внедриться ко мне в сознание.
Мёрфи поперхнулась.
– Что случилось с Элейн?
– Сгорела, – хрипло произнес я. Горло сдавило так, словно меня душили. – Она умерла.
– Боже, Гарри. – Мёрфи помолчала немного. – Грег ушел от меня. Мы пытались поговорить несколько раз, и каждый раз это заканчивалось ссорой. – Глаза ее наполнились слезами. – Черт, мне могли хотя бы дать попрощаться с ним.
Я положил газету обратно на стол и закрыл альбом, старательно избегая смотреть на Мёрфи. Я знал, что ей не хотелось бы, чтобы я видел ее плачущей. Она со свистом втянула воздух сквозь зубы.
– Извини, Гарри, – сказала она. – Я гружу тебя своими проблемами. Я не должна. Не знаю, с чего это меня так развезло.
Я покосился на пойло и таблетки на столе:
– Ничего. У всех случается разгрузочный день.
– Я не могу позволить себе такого. – Она потуже запахнула халат. – Извини, Гарри. За пистолет. – Язык ее едва заметно заплетался. – Я просто должна была убедиться, что это действительно ты.
– Я все понимаю, – кивнул я.
Она посмотрела на меня, и в глазах ее мелькнуло нечто вроде признательности. Она порывисто поднялась с дивана и шагнула к двери.
– Пойду надену что-нибудь еще, – бросила она через плечо.
– Конечно, – сказал я ей вслед, хмурясь.
Потом повернулся к столу и взял с него пузырек. Средняя доза валиума. Еще бы у Мёрфи не заплетался язык. Валиум с джином. Адские погремушки.
Я все еще держал пузырек в руках, когда она вернулась в мешковатых шортах и футболке. Она наскоро причесалась и сполоснула лицо, так что следов недавних слез почти не осталось. Остановившись передо мной, она посмотрела на меня. Я промолчал. Она прикусила губу.
– Мёрф, – пробормотал я наконец, – с тобой все в порядке? Тебе не… Я хочу сказать, тебе не нужно…
– Успокойся, Дрезден, – сказала она, зябко сложив руки. – Я не самоубийца.
– Приятно слышать. Вообще-то, мешать спиртное со снотворным довольно верный способ для этого.
Она шагнула ко мне, вырвала пузырек из моих рук и взяла со стола бутылку.
– Это тебя не касается, – заявила она. Выйдя на кухню, она сунула свою ношу на полку и вернулась. – Со мной все в порядке. Все в порядке, слышишь?
– Мёрф, я в жизни не видел, чтобы ты пила. И еще валиум? И ты хочешь, чтобы я не беспокоился?
– Дрезден, если ты приперся читать мне нотации, можешь уходить сразу.
Я зарылся пальцами в свои всклокоченные волосы:
– Кэррин, клянусь тебе, меньше всего мне хочется читать нотации. Я просто хочу понять.
С минуту она сидела, отвернувшись от меня, нервно потирая ногу о лодыжку другой. До меня вдруг дошло, какая она маленькая.
– Поговори со мной, Мёрф. Пожалуйста.
Она дернула плечом, уходя из-под моей руки:
– А тут и рассказывать нечего. Просто это единственный способ, с помощью которого я могу уснуть.
– Что ты имеешь в виду?
Она сделала глубокий вдох:
– Я имею в виду, я не могу уснуть без этого. Алкоголь не помогает. И таблетки тоже. Мне приходится принимать то и другое, иначе я не отдохну.
– Я все-таки не понимаю. Почему ты не можешь спать? Это из-за Грега?
Мёрфи покачала головой, потом отодвинулась от меня и съежилась в дальнем углу дивана, обхватив колени руками.
– Меня мучают кошмары. Настоящие кошмары – так врачи говорят. Они говорят, это не то же самое, что просто страшные сны.
Я почувствовал, что щека моя дергается от напряжения.
– И ты все время просыпаешься?
Она кивнула:
– И кричу при этом. – Она стиснула кулаки. – Черт подери, Дрезден. На это нет никаких причин. Несколько страшных снов не должны бы расшатать мне нервы. И мне не полагалось бы расклеиваться, услышав о смерти человека, с которым несколько лет не разговаривала. Я не знаю, черт подери, что со мной происходит.
Я зажмурился:
– Тебе снится прошлый год, так ведь? То, что сделал с тобой Кравос?
Она поежилась при упоминании его имени, но кивнула:
– У меня не получается не думать об этом. Не пытаться понять, что я сделала не так. Почему ему удалось добраться до меня.
Меня словно обожгло изнутри.
– Мёрф, ты все равно ничего не смогла бы с ним поделать.
– Думаешь, я не знаю этого? – негромко проговорила она. – Я же не могла знать, что это не ты. Да если бы и поняла, как бы я его остановила? Я ничего не смогла бы противопоставить ему, чтобы защитить себя. Чтобы остановить то, что он делал со мной, оказавшись у меня в голове. – Глаза ее заволокло слезами, но она сморгнула их и упрямо выпятила подбородок. – Нет ничего, что я смогла бы поделать. Это меня и пугает, Гарри. Поэтому мне и страшно.
– Мёрф, он мертв. Мертв и не воскреснет. Мы с тобой сами видели, как его опускали в могилу.
– Сама знаю, – огрызнулась она и тут же взяла себя в руки. – Я знаю, Гарри. Знаю, что он мертв. Знаю, что он ничего больше со мной не поделает – вообще ни с кем другим не поделает. – На мгновение она подняла на меня взгляд, почти посмотрев мне в глаза. Ну конечно, я вряд ли разглядел бы что-нибудь сквозь ее слезы. – И все равно мне снятся сны. Я знаю все это, но это ничего не меняет.
Бог мой. Бедняга Мёрфи. Этот гад основательно поковырялся у нее в душе, прежде чем я успел прийти ей на помощь. Тварь, напавшая на нее, была духом, и этот дух рвал ее на части изнутри, не оставляя при этом никаких следов на коже. В некотором роде это можно считать изнасилованием. Всю ее силу отобрали у нее на потеху другому. Стоит ли удивляться тому, что это оставило у нее на душе шрамы. А капля плохих новостей сработала как искра, попавшая на груду смоченных в авиационном керосине дров.