Архон
Шрифт:
— Неужели ты и вправду веришь в это?
Ретия стремительно расхаживала по комнате, взметая подолом черного платья вихри песчаной пыли. Ее снедали торжество и азарт. Она впилась в Мирани пылающим взглядом.
— Конечно, верю. Иногда приходится жертвовать кем-то. Моя бабушка в молодости тоже была жрицей. Мирани, я тебе этого не рассказывала? Во времена Архона Хореба. У нее была соперница — девушка по имени Аланта, из хорошей семьи и с того же острова. Только одна из них могла прийти в Храм, и они дрались за это право.
— Дрались?
— С копьями и щитами.
— Насмерть?
— Конечно, насмерть! —
Мирани оглянулась на море. Его глубокая голубизна казалась надежной, манящей; девушку охватило внезапное желание нырнуть туда и плыть, плыть всё равно куда, лишь бы подальше отсюда. Но она заставила себя вернуться к делу.
— Послушай, — сказала она голосом тихим, но твердым. — Мы ничего не скажем Людям Жемчуга…
— Это полная…
— Слушай меня! — Мирани, разъярившись, встала лицом к лицу с рослой подругой. — Войны не будет, не будет никаких битв и потопленных кораблей, слышишь? Бог этого не хочет.
— Это он сам тебе сказал? — ядовито осведомилась Ретия.
— Да, сказал! Добиться того же самого можно другими путями, не такими страшными…
— Мы не можем сидеть сложа руки и дожидаться, пока Бог сделает хоть один шаг! Надо действовать самим. Боги творят поступки нашими руками!
Мирани бросила на нее внимательный взгляд.
— Не всегда.
— Что?
— Вспомни, как выбирали Архона. Как по-твоему, Ретия, кто его выбрал? Не ты, потому что тебя я видела у дверей Дома, и не Гермия — вы ее опоили дурманом и оставили здесь. Так на ком же была маска Гласительницы? Кем была та высокая царственная женщина в платье из дождевых капель? Я думаю, ты это знаешь не хуже меня.
Ретия молчала. Они никогда не говорили о том, что произошло той ночью; язык не поворачивался признать вслух, что к ним для избрания Архона снизошла из своих таинственных садов сама Царица Дождя. При упоминании об этом Ретия, похоже, подрастеряла свой пыл. Она подошла к резному креслу, изображавшему птицу с раскинутыми крыльями, и села в него, не глядя на Мирани. Помолчав немного, она сказала:
— Я не знаю, что произошло. Я читала молитву, и тут опустилась какая-то странная темнота. Очнулась я на каменных плитах, солнце уже встало, и все разошлись. Бегом бежала всю дорогу до Города. Там действительно кто-то был… в платье Гласительницы.
Девушки переглянулись.
— Я хочу поговорить с Архоном… — сказала Мирани.
— С жалким мальчишкой! Какой от него толк?
— Не знаю. Не знаю даже, какой толк от каждой из нас. Но прошу тебя, Ретия, ничего не говори торговцам и всем остальным тоже. Дождись меня. Пусть Бог поступает так, как сочтет нужным.
Когда она была уже у дверей, Ретия заговорила опять.
— Я не желаю ждать, пока меня отравят. И не стану хранить молчание. Если ты не хочешь мне помогать, я справлюсь и без тебя, Мирани. Я стану Гласительницей.
Мирани торопливо спускалась по террасам церемониальной дороги, ведущей к Мосту. Она дрожала всем телом, несмотря на жару. Как будто и без этого не хватало неприятностей! Ретия всегда отличалась честолюбием и безжалостностью. Она происходила из древней семьи, у нее в роду было много гордых властителей и цариц. Она всегда презирала Гермию и ненавидела Аргелина. Но война!..
Будто сквозь сон, Мирани ощутила, что в сандалию попал камушек, и остановилась развязать шнурки. Опустилась на колено посреди мостовой — и ее окружила тяжелая, как туман, тишина Острова, опалил жар, отраженный от гладких каменных плит. На спине выступил пот. Мирани пожалела, что не захватила ничего прикрыть плечи.
Передышка успокоила ее. Мирани завязала непослушную сандалию и выпрямилась. Стало легче, будто частичка груза свалилась с души. Мирани мысленно спросила:
«Ты здесь?»
Ответа не было, но девушка поняла, что Бог ее слышит, ощутила его присутствие — в последнее время это удивительное чувство стало привычным.
Дорога была пустынна. Навстречу прошли паломники, спешащие в Храм с дарами. Они шли пешком, некоторые были босы. Паломники поклонились, она ответила улыбкой. Ретия никогда не обращала на них внимания, а Крисса хихикала им вслед, но Мирани жалела этих несчастных: они отчаянно нуждались в Божьей помощи. У кого-то из них болели дети, других замучил неурожай. Хотя с пришествием Архона страшная засуха в Двуземелье закончилась, земля оставалась сухой, как прах, и каждую каплю воды приходилось пускать на полив. Только самые богатые землевладельцы могли заплатить налог, назначенный Аргелином за воду. Его солдаты охраняли все колодцы и оазисы, выставили сторожевой пост даже у русла реки Драксис, пересохшей много поколений назад.
У Моста она остановилась, посмотрела на дельфинов, неизменно резвившихся на теплом мелководье. На дальнем конце Моста дежурили двое храмовых стражников. Они поклонились ей, Мирани кивнула в ответ и торопливо прошла мимо. Она им не доверяла.
Приятно было прогуляться пешком и оказаться вдали от Острова. Перед Мирани простиралась пустыня, окутанная знойным маревом, каменистая, поросшая колючим кустарником, наполненная жужжанием бесчисленных насекомых. Откуда-то доносился едкий запах коровьего навоза, хотя дорога всегда была чисто выметена. Слева вздымалась темная громада Города Мертвых, и над крепостной стеной на фоне пронзительно-голубого неба чернели силуэты каменных Архонов. Отгоняя москитов, Мирани подумала о Сетисе.
Аргелин был очень, очень умен. Без сомнения.
Через две недели после избрания нового Архона Сетис получил повышение по службе. Из четвертого помощника архивариуса он был переведен во вторые. Юноша не помнил себя от счастья. И с тех пор он с головой погрузился в свои договоры, списки, планы, счета; он был так занят, что Мирани его почти не видела. Зачем убивать врага, если можно до смерти заморить его работой?
Вдалеке виднелся Порт, его ворота были раскрыты. Не доходя до них, Мирани свернула с широкой дороги на тропу, обсаженную миртами. Здесь, на самой вершине длинной скалы, нависшей над морем, стоял Дворец Архона.