Аристократ
Шрифт:
Ох. Не совсем то, с чего я хотел начать свой день, но, полагаю, я заслужил это за свое опрометчивое решение купить пони.
Убрав за ним, я вывел его на улицу и покормил. День выдался прекрасный, так что он сможет погулять на заднем дворе, и я не буду чувствовать себя виноватым. Мне нужно было начать подыскивать для него постоянный дом. И чем раньше я это сделаю, тем лучше. Но, конечно, найти Абсурду хороший дом было наименьшей из моих проблем. Сегодня я чувствовал себя еще более подавленным, чем раньше, из-за неизбежности расставания с Фелисити. Трудно было поверить, что мы знакомы всего несколько недель, потому что я не мог вспомнить времени, когда ее не было в
Мои планы на сегодня были неопределенными. Во вторник я обычно отправлялся к миссис Барбозе, но электрику и водопроводчику требовался еще один день, чтобы закончить. Так что мы сможем вернуться к работе там не раньше завтрашнего дня. Я не был уверен, стоит ли звонить Фелисити или дать ей немного прийти в себя после бурных выходных, которые мы провели вместе. Теперь я чувствовал себя еще более зависимым от нее, но в то же время понимал, что если буду продолжать в том же духе, то, когда уеду, ей будет еще больнее. Какая-то часть меня начала задаваться вопросом, есть ли какой-нибудь способ, чтобы мы могли сохранить наши отношения. Было безумием даже думать об этом, но я не понимал, как смогу забыть ее. Это, несомненно, будет самым болезненным, что мне когда-либо приходилось делать. Разве можно просто так уйти от человека, который тебе по-настоящему дорог?
Мне нужно было с кем-то поговорить. Зигмунд точно не подходил для этого. Он бы просто сказал, чтобы я сорвал пластырь и заказал билет домой уже сегодня.
В этой ситуации я мог довериться только одному человеку. Я взял телефон и набрал ее номер.
— Привет, Лео, — ответила она. — Все в порядке? Обычно это я тебе звоню.
— Я в порядке, бабушка. Но мне нужно с тобой поговорить.
— О чем?
— Это насчет… Фелисити.
— Что случилось? О, Боже, она ведь не беременна?
— Нет, нет. Ничего подобного.
— О, слава богу. Ты чуть не довел меня до сердечного приступа.
— Мне нужно задать тебе вопрос.
— Хорошо, мой дорогой.
— Ты действительно думаешь, что они отрекутся от меня, если я найду способ сохранить с ней отношения?
Бабушка сделала паузу, а затем испустила долгий вздох мне в ухо.
— Твои родители… — Она вздохнула. — Мое честное мнение, что они от тебя не откажутся. Но это не значит, что они не сделают твою жизнь несчастной, особенно твоя мать. Однако думаю ли я, что они отнимут у тебя то, что принадлежит тебе по праву? Не думаю.
— Для меня дело не в материальных ценностях — деньгах, наследстве. Меня беспокоит не это. Я боюсь расстроить папу, особенно в его состоянии. Я хочу оправдать его ожидания. Но какой ценой? Я не чувствую, что могу просто… бросить ее. Что, если она та самая, бабушка? Прошло всего чуть больше месяца, но иногда ты просто чувствуешь это нутром. Что, если она та самая, а я всю оставшуюся жизнь буду сожалеть о том, что ушел?
Моя бабушка вздохнула.
— Ты действительно попал в затруднительное положение? — После некоторого молчания она продолжила: — Ты попросил меня высказать свое честное мнение, любовь моя. И я собираюсь сделать это, хотя тебе оно, возможно, не понравится.
Я сглотнул.
— Хорошо.
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, и не сомневаюсь, что твои чувства к этой девушке настоящие, даже если все произошло слишком быстро. Честно говоря, судя по тому, что ты рассказал, она кажется прекрасной — умной, красивой, самокритичной и искренней. Действительно, достойная девушка для моего внука. Но это также первый раз в твоей жизни, когда ты испытываешь к кому-то такие чувства. Первая любовь способна не только сбить нас с ног, но и затуманить наши суждения. Как бы сильно ты ни заботился о ней, думаю, в глубине души ты понимаешь, почему у вас ничего не выйдет. Однако эти причины никак не влияют на твои чувства к ней. И я это понимаю. Но ты должен взглянуть на картину в целом. Жизнь, к которой ей придется привыкать здесь, сильно отличается от той, которой она живет сейчас, и это в конце концов утомит ее. Пристальное внимание со стороны общественности, пристальное внимание со стороны твоей матери — неужели ты считаешь правильным втягивать ее во все эти сложности в тот момент, когда она собирается сделать следующий шаг в своем образовании? Ты описал ее как свободолюбивую женщину, которая привыкла ни от кого не зависеть. Не ограничивай ее. Именно это ты сделаешь, если попросишь ее переехать в Англию. И ты, конечно, знаешь, что жизнь в Америке — не вариант для вас. Единственное, чего твой отец действительно не сможет простить, — это то, что ты бросишь свое наследие здесь, на родине. Поэтому я чувствую, что у тебя нет выбора, как бы трудно тебе ни было с этим смириться. — Я молчал, давая себе возможность обдумать все сказанное. Она была права, но мне было неприятно признаваться в этом даже самому себе. — Иногда… — добавила она. — Отпустить кого-то может быть таким же важным жестом любви, как и пытаться удержать.
Я кивнул. У меня внутри все сжалось. То, что она сказала, было правдой. В глубине души я понимал, что должен отпустить Фелисити — для ее же блага в первую очередь. Я просто не знал, как это сделать.
Остаток дня я провел в подавленном состоянии и в итоге впервые за долгое время вернулся к урокам рисования Боба Росса. Зигмунд уже познакомился с новой девушкой, поэтому ушел из дома, чтобы встретиться с ней. Скатертью дорожка. Это дало мне возможность устроиться на кухне.
Я хотел позвонить Фелисити, но сказал себе, что сегодня мне лучше придерживаться плана и не беспокоить ее, особенно после разговора с бабушкой, который выбил меня из колеи. Он только укрепил меня в мысли, что у нас нет шансов сохранить отношения, но суровую правду, словно горькую пилюлю, было трудно проглотить. Независимо от моих собственных чувств по этому поводу, если я хотел лучшего для Фелисити, мне нужно было отпустить ее.
Картина, над которой я работал сегодня, очень напоминала мне пейзаж Наррагансетта. Там был водоем и окружающие его деревья. И, конечно, маленькие счастливые облака. Мой взгляд переместился с холста на окно. Глаза поймали вспышку рыжих волос, развевающихся на ветру.
Фелисити была на заднем дворе и кормила Абсурда длинной морковкой. Выражение радости на ее лице на мгновение заставило меня забыть о том, что меня печалило. Когда он расправился с морковкой, она обхватила его за шею и прижалась к нему. Она закрыла глаза, выглядя такой счастливой, что меня захлестнуло чувство вины. Этот прекрасный дух будет сломлен чуть больше, чем через месяц. Отложив кисть, я подошел к задней двери и вышел во двор.
— Никогда не думал, что буду ревновать к лошади, но что есть, то есть.
Она резко подняла голову.
— Ты меня напугал.
— Ты надеялась, что я не узнаю о твоем присутствии? Почему ты не позвонила мне?
— Я не слышала о тебе все утро. Думала, что ты занят. Но мне очень хотелось увидеть Абсурда, и я решила пробраться сюда и посмотреть, не гуляет ли он во дворе, раз уж сегодня такой хороший день.
— Я никогда не бываю слишком занят для тебя.
— Чем ты занимался? — спросила она.
— Вообще-то, я… рисовал. Я давно этого не делал, поэтому решил воспользоваться тем, что Зигмунда нет дома, чтобы не терпеть его насмешки. В любом случае я рад, что ты здесь. Я хотел тебя увидеть, но решил дать тебе немного пространства, поскольку выходные были довольно бурными. Я подумал, что тебе нужна передышка.