Аристотель. Его жизнь, научная и философская деятельность
Шрифт:
При определении добродетели как способности души следует помнить, что греки этому слову придавали более широкое значение чем мы; оно относилось в одно и то же время и к мышлению, и к воле.
Итак, мы видим, что Аристотель умеренность не причислял к добродетелям; это говорит в пользу высказанной нами мысли. Предписывание умеренности – это подчинение природы всякого человека общему правилу отвлеченного характера; знание же меры есть нечто индивидуальное, предоставляющее большой простор и свободу естественным склонностям человека. Слова о подчинении страстей рассудку в устах Аристотеля имеют несколько иной смысл, чем в учении других моралистов. Другие моралисты, древние и новые, утверждают, что человеку ни в каком случае не следует поддаваться естественным склонностям, от которых исходит все дурное; Аристотель же, наоборот; советует сдерживать одну страсть для того, чтобы она не мешала развитию другой; он имеет в виду не жертву отвлеченному принципу, а здоровье человека душевное и телесное.
Например, он советует человеку быть храбрым: храбрость есть нечто среднее между страхом и безумной смелостью. Но чувство страха вредно действует на человека само по себе, а безумная отвага влечет за собой дурные последствия. Однако храбрость сама по себе ведь не есть добродетель золотой середины. И учение Аристотеля о добродетели, как мы видим, не заключает в себе ничего узкого, мещанского, а, напротив, имеет возвышенный характер.
Учение Платона о добродетели не представляет ничего особенно оригинального в сравнении с учением Сократа. Он писал · его под сильным впечатлением жизни Сократа. У Сократа философия и жизнь представляли одно целое. Биография Сократа есть лучшая история его философии. Ксенофонт говорит о Сократе: он был так набожен, что ничего не делал против воли богов; так справедлив, что не причинял никому ни малейшего вреда; настолько властелин своих чувств, что всегда предпочитал полезное приятному; его возвышенный разум позволял ему никогда не смешивать зло с добром; одним словом, он вполне оправдывал название совершеннейшего и счастливейшего человека. Мы со своей стороны заметим, что жизнь Сократа как результат нравственного творчества представляет собой изящное произведение во всех тонкостях и подробностях. Можно сказать, Сократ положил все свои умственные силы на создание такой жизни и во всякой другой области сделал сравнительно со своими силами немного. Умственные интересы Аристотеля были многостороннее, обширнее и глубже; вопросы нравственности привлекали также его внимание, но он никогда не был им исключительно предан. Не в теории нравственности и не в одной нравственной жизни следует искать силу и значение Аристотеля; проницательный философ очень хорошо понимал, что не одни только заботы о нравственном совершенствовании составляют удел человека; ему необходимо также изучить природу и ее законы. Из этого, однако, не следует, что Аристотель не придавал должного значения вопросам нравственности и не ценил безупречной, хорошей жизни; он отводил им надлежащее место. В подтверждение этого замечания приведем взгляд Аристотеля на высшее благо. Он говорит, что высшее благо, конечную цель всех стремлений, принято называть блаженством. Но самое понятие о блаженстве всегда возбуждало много споров. Аристотель разумеет под именем блаженства такое состояние души и такую деятельность, которые наиболее соответствуют особенностям человека и влекут за собою полное удовлетворение. Но что же составляет исключительную особенность человека? Конечно, разум, поэтому в деятельности разума он может найти истинное блаженство. Итак, свободная, успешная умственная деятельность, к которой человек предназначен самою природой, есть высшее благо; она сопровождается ощущением блаженства. Желания и деятельность связаны естественными неразрывными узами, и если этот законный союз осуществляется в жизни, то в результате получается полнейшее счастье. Наряду с этим главным источником блаженства Аристотель признает другие, второстепенные, но также играющие видную роль в человеческой жизни: богатство, друзья, дети, благородное происхождение, красота лица и тела. Такой взгляд на высшее благо как нельзя лучше характеризует философа-эмпирика; второстепенные источники счастья принадлежат наблюдателю, мысли же о главном источнике могли возникнуть только в голове самого глубокого философа.
Итак, мы видели, что в своих воззрениях на нравственность Аристотель весьма резко отличался от Платона. Платон проводит всюду отвлеченную идею добра, существующую независимо от отношения его к жизни. Аристотель же, напротив, утверждает, что идея добра не дает нам возможности узнать, какое отношение имеет это добро к практической жизни и каким путем можно его достигнуть. Предметом этики Аристотель признает не добро само по себе или вообще, а то, что оказывается полезным в нашей жизни. В своих общих воззрениях на добродетель Аристотель расходился с Сократом. Сократ, как известно, отождествлял добродетель с мудростью, в последней же видел способность покорять чувства. Этому искусству, по мнению Сократа, возможно выучиться; верный самому себе, он учил добродетели, просвещая ум. Аристотель же находил корень добродетели не в рассудке, а в тех естественных склонностях, которые вначале имеют инстинктивный характер, а потом уже сознанием направляются к содействию общему благу. Согласно такому воззрению, Аристотель отрицает возможность выучить человека быть добродетельным, непосредственно убеждая его рассудок. Добродетель мало понять; необходимы навык и упражнение в поведении и поступках, заслуживающих название добродетельных. Все это сводится к воспитанию воли. Дурно направленная воля и при добрых намерениях, и при просвещенном рассудке мешает ему быть твердым в добродетели. Как бы то ни было, добродетель обусловливается совместным влиянием природных склонностей, разума и привычек, приобретенных в детстве. Такой взгляд на добродетель неминуемо должен был привести Аристотеля к нападкам на учение Сократа. В сущности добродетель, по мнению Аристотеля, это навык к общежитию. Он говорит, что число добродетелей не ограничено, оно определяется числом различных отношений, существующих между людьми. Добродетель мужа имеет свои особенности, то же относится к добродетели женщины, ребенка, раба. Но во всех случаях добродетели принадлежит один неизменный признак: это чувство меры, заставляющее человека выбирать среднее между двумя крайностями – наносить вред и терпеть напрасно. Анализируя таким образом все наиболее известные добродетели, Аристотель приходит к заключению, что они всегда представляют нечто среднее между избытком и недостатком.
Такой взгляд нельзя признать безусловно верным, хотя он и применим к некоторым добродетелям. Однако трудно согласиться, что любовь к ближнему, любовь к истине представляют собою нечто среднее…
Такой взгляд на добродетель освещает нам до некоторой степени саму личность Аристотеля.
В заключение нам остается сказать, что теория нравственности, завещанной нам Аристотелем, есть только выражение и подробное развитие древнего правила «ничего чрез меру». Нездоровое состояние как тела, так и души главным образом проявляется в каком-нибудь недостатке или избытке. Итак, нравственность. Аристотеля не выдумана из головы, но выведена из наблюдений над природою человека. Для того чтобы показать, как живуча мораль, покоящаяся на таких началах, я приведу несколько строк из предисловия англичанина Мориса к посланию Иоанна. «Я глубоко обязан, – говорит английский моралист, – Оксфордскому университету за то, что он дал мне в руки Аристотелеву „Этику“ и побудил меня прочитать ее и продумать. Большего благодеяния невозможно и сделать. Я хочу объяснить вам, чем я обязан этой книге. Во-первых, она убедила меня, что принципы нравственности не могут принадлежать тому или другому времени, а присущи всем временам. Этою книгою языческий грек древнего мира пробудил во мне сознание того, что происходит внутри меня, разоблачил передо мною мою леность и мою неискренность, показал мне, как далеко мои поступки не были тем, чем, я думал, они должны быть, заставил меня сознаться, что, несмотря на все преимущества, какими я пользовался перед ним, он был лучше меня. Это было великое дело. Далее, я не мог не научиться от этого грека, – а он сделал все, чтобы этому научить, – что не чтением книги или изучением правил приобретается познание нравственности, но что это есть дело жизни и что нравственность следует изучать с помощью
«Политика» Аристотеля является венцом его этики; Аристотель вполне разделяет мнение Платона, что высшее благо может быть достигнуто только совместными усилиями отдельного лица и государства. Но он признает государственную жизнь выше индивидуальной не потому, что она преследует высшие цели, а прежде всего потому, что цели отдельных лиц лучше могут быть достигнуты с помощью государства.
В «Политике» Аристотеля мы находим все те общие выводы относительно форм правления, к которым он пришел тщательно изучая различные формы правления существовавших в то время мелких государств. Аристотель – как и следует глубокому наблюдателю – ни одну из форм правления не считает безусловно хорошей, а говорит, что она во всяком случае должна отвечать степени образованности данного народа и особенностям страны, разумея также географическое и экономическое ее положение. Он высказывал мнение, что счастливейшим можно назвать то государство, которым управляет добродетель, воплощается ли она в одном человеке или в нескольких лицах. Так как одного совершенного человека легче отыскать, чем нескольких, а нескольких легче, чем многих, то Аристотель склонен предпочитать монархическое и аристократическое правление демократическому. Однако он отдает должное и другим формам правления. Аристотеля обвиняли в том, что он восхвалял монархический образ правления в угоду своему царственному ученику; это неправда, но очень может быть, что для Аристотеля в первые годы царствования Александр воплощал идеал правителя. Мы отличаем государство от города как в топографическом, так и в политическом отношениях; но у греков, как в том, так и в другом смысле, понятие о городе совершенно совпадало с понятием о государстве. Вследствие особенных условий топографии каждая маленькая местность греческого полуострова стремилась к индивидуальному обособлению, поэтому Греция не была одним сплошным государством, а множеством мелких, бесконечно разнообразных государств. Греческий город состоял с другими городами в международных отношениях. Этим и объясняется то, что Аристотель часто употребляет вместо слова государство – город. Мы видели, что Аристотель в «Политике» своей, в противоположность Платону, стремился соединить интересы отдельного лица и государства. Он не желал жертвовать отдельными живыми лицами отвлеченной идее государства и этим отличался от Платона. Но во множестве мест, которыми изобилует «Политика», Аристотель все же часто требует вмешательства государственной власти в дела частных лиц; например, он говорит, что государство должно принять на себя заботы о том, чтобы лица, вступающие в брак, имели известный возраст, наиболее благоприятный для рождения здоровых детей; по его мнению, мужчине должно быть тридцать семь лет, а женщине восемнадцать.
В пятьдесят лет, по мнению Аристотеля, мужчина достигает полного расцвета своих умственных сил, а затем они начинают падать; поэтому после пятидесяти лет не следует иметь детей и т. д.
Далее Аристотель говорит, что число детей, которых могут иметь семьи, должно быть также предписано государством. Во всем этом проглядывает, однако, не деспотизм, а настойчивое желание человечеству возможно лучшего будущего. Итак, в своей «Политике» Аристотель говорит решительно обо всем, что имеет важность для человеческой жизни: о власти и рабстве, о воспитании детей, о здоровье, о долголетии, о праве, о браке. Он заботится о человеке еще до его появления на свет, высказывает свои мнения о гигиене беременности, предписывая женщине в это время больше двигаться; он считает вредными для нее умственные занятия. Во всем этом проглядывает любовь Аристотеля ко всему живому, конкретному. Он завещал человеку любить самого себя и не отказывать себе ни в чем, что служит к усовершенствованию души и тела.
«Политика» Аристотеля, как мы сказали, изобилует многими такими мыслями, с которыми полезно познакомиться для уяснения его взглядов и личности. Мы выберем из этого поистине богатого материала наиболее важное для нас и существенное.
И Платон, и Аристотель, как известно, придавали большое значение делу воспитания. Аристотель как врач рассматривал его также с физиологической точки зрения. Мы познакомим читателей в главных чертах со взглядом Аристотеля на воспитание и на значение музыки в деле воспитания, а также с его воззрениями на рабство, на власть и семейные отношения.
Цель воспитания Аристотель формулирует следующим образом: воспитание, как и всякое искусство, имеет в виду восполнить недостатки природы. Воспитание юношества должно быть делом общественным; будущие граждане должны одинаково уметь повелевать и управлять, повиноваться и подчиняться. Учить следует не только тому, что полезно и необходимо; воспитание свободного человека должно преследовать также другие, более сложные задачи, должно развивать высшие интересы эстетические и умственные. Учебные предметы, согласно Аристотелю, суть: грамота, музыка, графика и гимнастика; последней, впрочем, он не советует слишком увлекаться и считает излишним стремление взращивать силачей и атлетов. Музыке придает он большое значение в деле воспитания и говорит, что назначение музыки облагораживать настроение. Удивительно, что в настоящее время музыка не играет никакой роли в воспитании. Никто не подозревает о ее могущественном влиянии в деле воспитания чувств, хотя, казалось, каждый мог бы составить о нем понятие, анализируя ее действие на настроение своей собственной души. Аристотель утверждает, что музыка приучает нас испытывать то или другое чувство, развивает и укрепляет последнее. Это и делает ее незаменимым средством в деле воспитания чувств. Аристотель вообще придает большое значение привычке в деле воспитания; он пришел к этому заключению наблюдением и опытом; в настоящее время никто не станет отрицать значения привычки. Под именем музыки как предмета воспитания разумели у древних не исключительно музыку в нашем смысле, но вообще занятия предметами, возвышающими и облагораживающими душу. Что касается музыки, говорит Аристотель, то в наше время занимаются ею большей частью для удовольствия, но сперва она употреблялась как предмет воспитания, чтоб люди могли вести жизнь, достойную свободного человека. В самом деле, не забава же должна наполнять наш досуг. Содержанием досуга должно быть нечто, что само по себе есть цель. Музыка не представляет предмета необходимого и полезного в том смысле, как необходима и полезна грамота и гимнастика.
Музыка составляет занятие свободного человека; Аристотель ссылается на Одиссея, рисующего картину наилучшего препровождения времени, представляющую тесный кружок людей, сидящих у стола и слушающих певца. Искать всюду пользы, говорит Аристотель, не прилично для людей свободных и с возвышенной душой.
Но как следует понимать значение музыки в воспитании? Аристотель утверждает, что и с педагогической точки зрения на музыку нельзя смотреть как на забаву; учащимся не время забавляться; ученье само по себе всегда горько. Музыка, согласно Аристотелю, имеет, конечно, и значение забавы как отдыха после трудов и составляет также содержание свободного времени, но она имеет еще большую ценность сама по себе; она изменяет настроение нашего духа и способна облагораживать последний. В рифмах и мелодиях, по мнению Аристотеля, есть подражание гневу, кротости, мужеству, благоразумию и всем другим состояниям нашей души. Слушая такие рифмы и мелодии, мы изменяемся душою. А от привычки испытывать то или другое чувство оно может развиться и окрепнуть. Таким образом, музыка и только музыка может укрепить нас в том или другом чувстве. Если же это так, заключает Аристотель, то ясно, что юношей необходимо должно воспитывать посредством музыки, и притом так, чтобы они сами пели и своими руками играли на инструментах, потому что для образования большая разница в том, сам ли человек упражняется в известном деле или нет.