Аритмия
Шрифт:
— Прекрати, Рома! Я сейчас выгоню тебя отсюда, — предупреждаю, рассердившись.
Нашел, что рассказывать.
— И как Чудик… себя чувствует? — слышу, с каким волнением Ян спрашивает о Савелии, и у самой сердце, болезненно трепыхнувшись, замирает.
— Состояние удовлетворительное, как уверяет старикашка-профессор. Нет, блин, ты можешь представить? Чудик возвращается к нам и фактически тут же мне звонит твой отец. Говорит, что ты… при смерти.
— Все, выйди отсюда, Беркутов! — качаю головой.
— Никуда я не пойду! — отмахивается раздраженно.
— У
— А че я такого сказал? Я звездец как охерел! Труханул ни на шутку! Ехал в такси и рыдал как баба. Как я без него вообще? — дергано кивает в сторону Яна. — Мы со времен горшка вместе, понимаешь, Арсеньева? В один ссали! По очереди или вместе.
— Избавь нас от стремных подробностей, Беркут, — усмехнувшись, комментирует Ян этот его эмоциональный монолог.
— Мы вместе отгребали от предков за регулярное хулиганство, таскали друг друга в состоянии-нестояния и бесчисленное количество раз дрались плечом к плечу, — продолжает Рома. — На пару переболели ветрянкой. Трижды угоняли соседский ИЖ и даже козу у бабки в деревне доили!
Вскидываю бровь. Прям представила.
— Правда оказалось, что это козел, — дополняет свой рассказ Рома.
— Я сразу сказал тебе, что это козел.
— А каким шлангом их отличишь? — зыркает на Яна. — Рогатые, бородатые. С тыла зашел, ниче не понял.
— Он жутко вонял. И у него была челка.
— Пффф! ЧЁЛКА! И что?
— Идиот… — Кучерявый закатывает глаза и пытается принять сидячее положение.
— Он долбанул меня копытом. Еще и бодать начал в зад.
— Ну еще бы… — Абрамов снова кашляет, непроизвольно прижимая руку к груди.
— Мне было шесть, я че эксперт по козам? — оправдывается Рома и ржет.
— Иди погуляй, эксперт по козам, — выдыхает Ян, откинувшись на подушку.
— Какой прозрачный намек, — Беркутов поджимает губы. — Вот и вся твоя радость от встречи с лучшим, между прочим, другом.
Ревностная интонация меня порядком удивляет.
— Ноги в руки, Беркут. Нам с Дариной надо поговорить.
— И о чем это? — нехотя поднимается с постели.
— Не твое птичье дело, — Ян стреляет в него красноречивым взглядом.
— Пооонял. Лямур-тужур, все дела… — вздыхает тот удрученно.
— Заткнись.
— Prompt r'etablissement, joli! Au revoir! [28] Не буду мешать голубкам.
— Иди уже.
— Выпью еще один стакан паршивого кофе и прилягу в коридоре. Раз мое общество никому не нужно… — удаляясь, обиженно ворчит себе под нос.
Как только за Ромой закрывается дверь, я, напряженно вздохнув, подхожу к больничной кровати.
Закусываю губу, рассматриваю Яна вблизи, и каждый синяк — ножом по сердцу.
28
Prompt r'etablissement, joli! Au revoir! — Скорейшего выздоровления, красавчик! До встречи! (франц.).
— Все не так плохо, — бравирует, замечая мое волнение, вызванное его состоянием.
— Да уж конечно…
Готова разрыдаться, но старательно держу себя в руках. Я ведь отлично помню, как он воспринимает сочувствие.
— Не говори, что сидела у палаты все это время, — зеркально инспектирует мой внешний вид и берет за руку.
— А где же мне еще быть? — непроизвольно вздрагиваю от соприкосновения наших пальцев. — Ты здесь. Я тоже…
Вытираю рукавом толстовки упрямые слезы.
Не раскисать. Не раскисать. Не раскисать! Но как же сложно после всего случившегося выдать что-то правильное. Самое важное. Самое необходимое.
— Не плачь, Арсеньева, — настойчиво тянет на себя, и я осторожно присаживаюсь на край постели. — Испугалась?
— Ты не пришел, и я сразу почувствовала что-то плохое.
— Долго… ждала меня в парке? — сильнее сжимает мою ладонь.
— Долго. Надо было сразу ехать в квартиру, а я…
— Спятила? — вполне ожидаемо злится. — Вот только тебя там не хватало!
— Они могли… — зажмуриваюсь и закрываю лицо рукой. — Могли убить тебя, Ян…
— Прежде, чем сдохнуть, как минимум хотелось бы услышать твой ответ по поводу нас, — сразу напрямую выдает он. — Только давай договоримся о честном диалоге. Говори, как есть. Поняла?
Нервничает? Или мне это только кажется?
— Я…
— Не вздумай включать альтруиста [29] и с ходу менять свое решение.
Как всегда в своем репертуаре.
29
Альтруист — человек, склонный бескорыстно помогать другим людям.
— Боже! Я и не собиралась его менять, — отзываюсь, цокая.
— Ключи мне везла? — и вроде голос равнодушно ровный, а все равно ощущаю, что серьезно задела его своим сообщением. — Отдать их хотела, верно понимаю?
Молчу какое-то время, и он расценивает это по-своему.
— Ясно, — подытоживает сухо.
— Подожди. Дай объясниться. Мне не хватило смелости приехать к тебе домой, — выдаю правду, — однако это вовсе не значит, что мы… не можем…
— Ты опять усложняешь. Просто скажи, вместе или… нет? — отпускает руку и разворачивает меня к себе, обхватив пальцами подбородок.
Хочет, чтобы я на него смотрела. И я смотрю. В упор. Глаза в глаза.
Прошибает обоих разрядом. Исключительно больно бьет, пуская заряженные частицы тока по сосудам и венам.
— Рискнешь связаться со мной снова? — оглаживает губы пальцем, опускает на них вызывающе горящий взгляд. — Скажи, что рискнешь…
Это звучит так отчаянно и в то же время так обезоруживающе требовательно…
Приподнимается с подушки, на долю секунды скривившись от боли, и сокращает между нами расстояние.