Аритмия
Шрифт:
— Нормально. Работает… Штат сокращают, как бы не уволили, — тревожно добавляет она.
— То есть? Они ведь сами просили его вернуться, — нахмурившись, вывожу незамысловатые узоры на стекле.
— Да кто их разберет! — тяжело вздыхает. — Вадима Евгеньевича уволили, несмотря на то, что он отдал заводу тридцать лет своей жизни.
— Печально. Но надо ведь во всем видеть плюсы. Может и к лучшему, он, как никто другой, заслужил этот отдых.
Поднимаюсь со своего места, предлагая вошедшей старушке присесть.
— Спасибо,
— К лучшему? Боже упаси, Дарин. А жить его семье теперь на что?
Она опять неверно истолковала мою мысль.
— Мам, здоровье не беспокоит? Сердце? — виновато опускаю взгляд. Стыдно…
— Пока терпимо.
— А бабушка как себя чувствует?
— Нормально.
Ох уже эти ее односложные ответы! Блеклое и ничего не значащее «нормально» я начинаю ненавидеть всей душой.
— Что говорят врачи?
— Да что они могут сказать… — ее голос пропитан безысходностью. — Бабушке семьдесят девять, и у нее перелом шейки бедра. На благоприятный исход рассчитывать не приходится.
— Кто ж так делает! — возмущается проходящая мимо женщина, когда автобус резко тормозит.
Чуть не упала бедная.
— Погоди секундочку, мам, моя остановка.
— Все, Дарин, иди спокойно, я и сама в магазин собралась, взмокла уже.
— Пока. Папе и бабушке передавай… привет.
Но она не слышит мою просьбу. Разъединила вызов первой. Как всегда…
Еще пару секунд расстроенно смотрю на потухший экран, а затем, встрепенувшись, пробираюсь к дверям. Пять минут пешком — и я буду на месте.
Выхожу навстречу проливному дождю, с завидным упорством заливающему Москву вторые сутки подряд. Вставляю наушники и раскрываю старенький, убитый временем зонт. Плетусь неспешным шагом по аллее и прокручиваю в голове разговор с матерью.
Мои приветы она вряд ли передаст… Я же, считай, что изгой. Позор семьи. Только она со мной связь и поддерживает…
Вообще мы переехали в Москву два года назад. Как-то так удачно совпало. Тренер по волейболу порекомендовал мою кандидатуру одной московской гимназии со спортивным уклоном, а отцу предложили хорошую должность на основном заводе. С окладом, втрое больше того, что был в Новосибирске. Так что и речи не шло о том, чтобы упустить такую шикарную возможность. Возможность перебраться в далекую столицу.
Собрались всем семейством по-быстрому и купили билеты на поезд. Так и началась наша новая жизнь. Совершенно внезапно…
Брата родители определили в обычную среднюю школу, а меня устроили в ту самую гимназию. Весьма непростую, учитывая контингент учащихся, но мне там нравилось. До тех пор, пока я не умудрилась заработать печать позора…
Все рухнуло в одночасье. Маме пришлось срочно забрать мои документы и экстренно перевести к Леше. Другого варианта просто не было. Скандал разгорелся страшный… Меня бы заклевали насмерть. Да и сама я не выдержала бы. Не после того, что случилось.
Как бы там ни было, роковая ошибка стоила мне дорого. И расплачиваюсь я за нее по сей день…
Больно вспоминать жесткое осуждение со стороны брата. Глаза отца, горящие острым разочарованием. Маму… У которой в тот тяжелый для меня период случился микроинсульт.
Отношения с родителями необратимо испортились, ведь, оступившись, я подорвала их доверие и выпачкала в грязи репутацию нашей добропорядочной семьи…
Может поэтому они с большой охотой вернулись этим летом в родной Новосибирск. Хоть и повод для этого был отнюдь не радостный — бабушка упала с лестницы и сломала шейку бедра.
Мама и папа уехали, мы же с Лешей остались в Москве. Я поступила в академию, а брат захотел учиться в колледже.
Думаю, родители даже рады такому исходу…
Открываю двери, предварительно справившись с капризным зонтом, и достаю на проходной карточку.
— О, Даринка! — охранник отвлекается от любимых сканвордов. — У тебя ж сегодня вроде выходной?
— Добрый день, дядь Жень. Уже нет, — развожу руками.
— Тю… Не дают девчонке отдохнуть.
— Да я только рада. В общежитии сейчас так шумно… — прохожу через турникет.
— А тут прям благодать, ага, — смеется он. — Тратишь свои лучшие годы непонятно на что.
Угощаю мужчину пирожками, купленными по дороге, и торопливо переставляю ноги, чтобы приступить к своей смене вовремя.
— О, Арсеньева, снова ты! — Ленка радостно хлопает в ладоши, а затем звонко чмокает меня в холодную щеку. — Я так и подумала, что вредина-Жанна не выйдет вместо Наташки. А на тебя, безотказную, центр может рассчитывать круглосуточно, семь дней в неделю.
Пожимаю плечами и снимаю с себя верхнюю одежду. Мне нетрудно. Всякое бывает.
— Какие новости?
— У нас прибавление, — хмуро сообщает Ленка. — Новенькая. Филатова Мария Сергеевна, страшная бука. Ни слова не произнесла, пока мы ее заселяли.
— Захочешь тут говорить при таких обстоятельствах, — сочувственно бормочу я. — А кто привез?
— Сын сдал. Ходил тут зажравшимся гусем по коридорам. Покажите мне то, покажите мне это, — кривляется Ефремова, профессионально меняя интонацию. — Можно подумать, на курорт мать отправляет. Тьфу! Все у нас здесь в равных условиях.
— А в какую палату ее определили? — закусываю губу, застегивая на себе халат.
— Ща упадешь! — заливисто хохочет она. — В пятнадцатую. К Гриппу. Вот кто нашу Несмеяну разговорит!
Да уж, «повезло». Агриппина Игоревна — та еще компанейская «девчонка». Жутко склочная и порой даже агрессивная.
— Ладно, пойду, а то время уже, — бросаю быстрый взгляд на часы.
— Давай. В четыре жду на чай, не опаздывай! — машет коробкой с печеньем и занимает свой пост на регистратуре. — Ухажеру привет.