Ария Маргариты
Шрифт:
Дуб от ярости весь взмок: «Ты даешь для мести повод! Як твоим тарелкам провод Эдак в двести киловольт Подключу под Новый год! Чтоб потом всю жизнь отныне Ты стучал тридцать вторыми И искрился очень долго, Словно праздничная елка!». «Ой, сейчас он будет драться! Надо срочно убираться!» – Думал Маня, весь дрожа, В поисках дверей кружа. «У меня идея есть: А давай устроим месть, – Дуб сказал, подумав крепко. – Мы с тобой убьем розетку!» Маня лишь пожал плечами: «За итог не отвечаю!..». Днем пришли Валера с Терей:
Черный дым валил из двери.
«Вовремя мы подошли!
Вы тут что, Холста сожгли ?
Или в панков здесь играли?!»
«Мы с розеткой воевали,»
Маня с легкою улыбкой Тряс химической завивкой; Дуб зубами рвал подушку…
Ток, ребята, не игрушка!
Часть XI
Про
У Холста спросил Валера: «Что такое, Холст, Химера?». «Ну, — задумался Володя. – Есть такая живность вроде!» Стал Кипелыч в тексте рыться: «Что там в песне говорится? Типа «цель твоя – Химера»… Я пою про браконьера?!». «Ну а ты чего хотел ? Ты про них и раньше пел: Зверя в песне ведь убили ? И шакала замочили! Ну а здесь прибьют Химеру, Нам с тобой какое дело ?» — «Что ты мелешь всякий вздор?! Ты, Володя, живодер!» «Да не я, а Рита наша, А теперь и Елин Саша. Вот заразная болезнь!..»
А Валера к Дубу лез: «Что такое, Дуб, Химера?». «Надо знать, Кипелыч, меру! Говорили ведь друзья: Больше ста тебе нельзя!» – Строго Дуб сказал Валере. Тот пожаловался Тере. «Да не слушай их, Кипелыч, Сто граммулек — это мелочь! Надо выпить больше втрое, Чтоб приглючилось такое! Значит так: Химеру может Гексоген лишь уничтожить ? Это точно не лягушка И, наверно, не зверушка… Надо думать, что попроще: Может, он писал про тещу?!» «Бедный, бедный Саша Елин! – Говорил Валера Тере. – Видно, старая пила До кондрашки довела! Надо бы ему помочь!» — «Да ведь я и сам не прочь! Где же и на что в обмен Мы достанем гексоген ?!» Маня подошел поближе: «Я случайно вас услышал. Теря, ты мозги не парь; Вот толковый вам словарь. Только без диверсий больше, И оставь в покое тещу!..».
Часть XII
Часть XIII
О нововведениях
Холст пришел к Валере с Маней: «Знаете о новом плане? Хватит, Господи прости, Сцену хаером мести! Это все равно без толку:
Даром делаем уборку! Я давно уже боюсь – На шампуне разорюсь!».
«Надо требовать, ребята, Дополнительную плату!» ~ «Ну, а если не дадут ?» – «Мы тогда устроим бунт!» Покачал Холст головой: «Что вы! План у нас другой: Может, нам разрушить стоит Эти старые устои ?
Пред ударной установкой Мы поставим подтанцовку! Это современно вроде… Или кто-то будет против?». Маня буркнул: «Очень рад. Что другие говорят ?». Стал Валера возражать: «Кто же будет танцевать?!». «Кто да кто… Да ты, конечно! – Холст заговорил поспешно. – Мы когда играем соло, Ты же бегаешь по полу ? Вот, не будешь больше бегать…» Маню затрясло от смеха; А Валера побледнел, На пол медленно осел: «Нет уж, вы танцуйте сами… Черт, кто прыгает над нами ?! Штукатурка обвалилась!». – «Что же наверху случилось? Может, там живут слоны ?» – «Маня, ты упал с луны! Все у нас гораздо круче: Танцевать Дуб Терю учит!» Тут Валере стало плохо… «Может, он не вынес грохот ? Эй, устройте перерыв!!!» Маня замер, рот открыв… Дуб вошел, держась за двери, Следом вполз несчастный Теря: «Все, я умываю руки, Не под силу эти трюки! Холст, какой здесь альтруизм ?! Это садомазохизм!». «Да, — кивнул согласно Дуб. – Этот план был очень глуп! Мы оставим все как есть… Дайте же куда-то сесть! Не расстраивайся, Холст, Я тебе шампунь принес! Хошь, могу еще и мыло…» Пусть все будет так, как было…
«Тribute to Aria»
Р.S.Часть I (XIV)
……
Р.S. Часть II (XV) «Арийцам» посвящается…
Я не верю в пыль легенды, В Бога, в вечную любовь, Но я слышу зов из бездны, Той, где полыхает кровь; Той, где в бешеной молитве Слово плавило свинец, Где в едином диком ритме Бились тысячи сердец. Звуки рая, звуки ада — В горле, венах и глазах; Хлопья каменного града Разметали мысли в прах; А душа рвалась без муки На погибель под струну И, вонзаясь в эти звуки, Превращалась в тишину. Ну а вы, шутя наверно, Снова били, как во сне, Медиатором по нервам, Пульсом мерили размер. И, молчанье стен разрушив, Уходили в темноту, Прихватив сердца и души, Оставляя пустоту.
Сквозь века, огонь храня,
Вечны Музыка и Слово, Значит вечны вы… и я.
ПРИЛОЖЕНИЕ III
Это очень грустный рассказ… В 60-е годы прошлого века (как странно звучит: «прошлый век», ведь случилось– то все только вчера!) мои волосатые друзья обязательно превратили бы Бориса в один из лучей солнца, не стали бы придумывать историю с таким кладбищенским концом, с авиакатастрофой и похоронами. Человек добрался до Солнца на серебристой машине, чтобы стать частицей великого светила… Но… что написано Николаем (а так зовут автора рассказа, почта от него приходит под грифом «barmaley», а вообще-то он Alone Angel), то написано. Есть некоторые погрешности, кое-что я подправила, но в целом постаралась сохранить в том виде, в котором это произведение было мне прислано. Спасибо автору этой облаченной в слова печали за то, что он так близко принял к сердцу эту «арийскую» песню.
Путь к Солнцу Alone Angel «…Улететь бы птицей Прочь от проклятой земли, С небом чистым слаться – Вот о чем мечтаешь ты..» АРИЯ
Почему человек, отправляясь в дорогу, по большей части так печален? Почему дорога вызывает такие странные размышления и воспоминания? Особенно если человек отправляется в путь один. Или если он уезжает куда—то надолго. Что такого в дороге? Почему?
Боря садился в самолет. Он взошел по трапу. Было тихо. В смысле погоды. Вокруг было много народу, и все шумели. Все старались побыстрее залезть по трапу в самолет. А погода молчала – ни ветра, ни дождя. А так хотелось бы ливня, грома, молнии, сильного ветра, чтоб срывало шляпы и шапки, сносило людей. Но ничего этого не было. Тишина и духота.
Боря привык не обращать внимания на окружающий мир, он всегда жил в своем. Его скромность плюс богатая и развитая фантазия создали для него еще один параллельный мир. Это был мир, где все, что он хотел, сбывалось, не без усилий, конечно, но все же. Это был мир, где все время светло и светит солнце, однако в это же время не стихает ветер, разнося повсюду запах свободы. Где он не скучает от одиночества, но где нет никого кроме него. Внешне этот мир, как впрочем и его создатель, ничем не отличался от обычного мира, но было в нем что– то, что отличало его от обычного: незаметное с первого взгляда и, наверное, известное только самому Боре.
Он, не торопясь, прошел по салону и нашел свое кресло. Это было 22– е место, рядом с окном. Боря специально выбрал это место, когда заказывал билеты. Это было единственное, к тому времени, свободное место у окна. «Интересно, кто будет соседом?» – подумал он, ставя под ноги сумку и доставая отгула книжку «По ту сторону добра и зла», а также блокнот и ручку. Борис любил читать, но не все что попало. Ему нравилась фантастика, такая, как писал Ник Перумов. Борису доставляло удовольствие читать про разные миры, особенно про звезды. А также ему нравились философы, но не все. Маниакальное увлечение чтением книг началось у Бориса где– то с одиннадцати лет. Когда человек начинает впервые соприкасаться с миром вокруг. Однако Борису не понравилось то, что он увидел: мир был каким– то серым и злым, ребята грубыми, девчонки пошлыми и вульгарными. Он стал читать книги о других мирах, он много о них читал, и именно из-за этого у него в воображении рождался свой собственный мир: он объединял то, что нравилось Боре в книжках, и была одна деталь от земного, реального мира. Всего одна – ветер. Теплый и сильный. Вечный и свободный. Еще там было солнце, но это Боря не относил к деталям земного мира. Такая несхожесть с родным миром, миром, где он был рожден, вызвана тем, что Бориса всегда тянуло вверх к звездам и солнцу. Ему всегда в жизни хотелось тепла. Сначала может показаться странным – тепла, а тянет к «холодным» звездам. Но вспомним, что такое звезды. Это те же солнца, только гораздо дальше. Так что тут нет ничего непонятного. Но если быть до конца честным, то сначала не было в Борином мире солнца, было синие небо и звезды, а тепло доставлял ветер, проникающий везде и всегда, живущий в тебе. Не было, сначала… Борис облокотился на спинку сиденья и прикрыл глаза.