Арканзасские трапперы

Эмар Густав

— И что же вы делаете тогда? — спросила Люция.

— Что делаем? — повторил Черный Лось. — В таком случае нам остается только одно: мы кладем на плечи наши западни, сознаемся, что бобры победили нас и уходим куда-нибудь в другое место, где они еще не так опытны… А вот и мое ранчо.

Путешественники подъехали к жалкой, кое-как сплетенной из веток хижине. Трапперы не заботятся об удобствах и устраивают себе самые примитивные жилища.

— Милости просим! — сказал Черный Лось, приглашая своих гостей войти.

Около входа сидел его товарищ. Он жарил

горб бизона — очень вкусное кушанье, о котором хозяин уже заранее сообщил путешественникам.

Траппер, исполнявший должность повара, был одет совершенно так же, как и Черный Лось. Ему было лет сорок, но тяжелый труд и лишения не прошли для него бесследно. Лицо его было покрыто морщинами, и потому он казался гораздо старше, чем был на самом деле.

И действительно, едва ли найдется занятие, которое требовало бы столько труда, представляло столько опасностей и давало так мало, как занятие траппера.

Индейцы и охотники очень часто нападают на этих несчастных, отнимают у них всю собранную с таким трудом добычу, безжалостно скальпируют или убивают их, и никто не обращает на это никакого внимания, никто не интересуется узнать, что сталось с ними.

— Садитесь, сеньорита! Садитесь, господа! — любезно сказал Черный Лось. — Как ни бедна моя хижина, в ней найдется место для всех.

Путешественники соскочили с лошадей и, войдя в жилище траппера, с удовольствием растянулись на кучах сухих листьев, покрытых лосиными, медвежьими и бизоньими шкурами.

К обеду — настоящему обеду охотников — генерал прибавил бутылку великолепного вина, которое всегда брал с собой, отправляясь в свои экскурсии.

Когда все поели, Люция, Болтун и солдаты остались еще на некоторое время в хижине, чтобы переждать жару, а генерал, сделав знак Черному Лосю, вышел вместе с ним.

Отойдя на довольно большое расстояние, он сел под высоким, развесистым деревом и пригласил траппера последовать его примеру.

— Друг мой, — сказал он после небольшого молчания. — Прежде всего позвольте мне поблагодарить вас за ваше гостеприимство, а потом задать вам несколько вопросов.

— Вы знаете, что говорят краснокожие, кабальеро? — несколько уклончиво отвечал Черный Лось. — Они находят, что нужно хорошенько обдумать каждое слово и выкурить сначала трубку мира, а потом уже произносить его.

— Это, конечно, очень благоразумное правило; но, в настоящем случае, оно совершенно лишнее. Я не стану задавать вам никаких нескромных вопросов, относящихся к вам лично или к вашей профессии.

— Если я в состоянии исполнить ваше желание, кабальеро, я с удовольствием сделаю это.

— Благодарю вас; я был вполне уверен, что вы не откажете мне, — продолжал генерал. — Сколько лет живете вы в прериях?

— Десять лет. И молю Бога, чтобы мне удалось прожить здесь еще столько же.

— Значит, эта жизнь вам по душе?

— Мне даже трудно объяснить вам, насколько она мне нравится. Нужно, подобно мне, поселиться здесь юношей, вынести все лишения, страдания и опасности, чтобы понять, сколько привлекательного в такой жизни, сколько счастья и невыразимого

наслаждения дает она! О, кабальеро! Самый большой, самый великолепный город старой Европы покажется ничтожным сравнительно с величием этих бесконечных прерий! Как жалка ваша узкая, правильная, размеренная по клеточкам жизнь, сравнительно с той, которую ведем мы! Только здесь человек дышит, живет и мыслит по-настоящему! Цивилизация низводит его на степень животного, думающего исключительно только об удовлетворении своих потребностей. В беспредельности же прерий, когда человек стоит лицом к лицу с Богом, мысли его становятся шире, душа возвышеннее и он делается тем, чем должен быть — венцом творения.

Говоря это, траппер как бы преобразился. Лицо его загорелось восторгом, глаза засверкали, каждый жест отличался тем благородством, которое дает только страсть.

Генерал глубоко вздохнул; слеза скатилась на его седые усы.

— Вы правы, — печально сказал он. — В этой жизни много привлекательного, и человеку, привыкшему к ней, трудно променять ее на другую… Откуда вы родом?

— Из Квебека. Я — канадец.

— А!

Наступило непродолжительное молчание.

— Нет ли между вашими товарищами мексиканцев? — спросил генерал.

— Очень много.

— Мне бы хотелось получить о них некоторые сведения.

— Один только человек мог бы дать вам их, кабальеро, — ответил Черный Лось. — К сожалению, его теперь нет здесь.

— А как его зовут?

— Чистое Сердце.

— Чистое Сердце? — быстро проговорил генерал. — Да ведь я знаю его.

— Совершенно верно.

— Господи! Какая роковая случайность!

— Если вы желаете повидаться с ним, — сказал траппер, — это можно будет устроить гораздо легче, чем вы думаете.

— Каким же образом?

— Очень просто. Чистое Сердце ставит свои западни рядом с моими; я и теперь стерегу и осматриваю их, вместо него. Он должен скоро вернуться.

— Дай Бог, чтобы это было так.

— Как только он возвратится, я извещу вас, если вы до тех пор не сниметесь с лагеря.

— А вы знаете, где мы стоим?

— Здесь, в прериях, мы знаем все, — с улыбкой отвечал Черный Лось.

— Значит, я могу рассчитывать на вас!

— Вполне.

— Благодарю вас.

В эту минуту из палатки вышла Люция, и генерал подошел к ней.

Путешественники сели на лошадей и, поблагодарив траппера за его гостеприимство, поехали в лагерь.

ГЛАВА XVI. Измена

На обратном пути общество было далеко не так оживлено, как утром.

Генерал думал о своем разговоре с траппером; Люция — об опасности, о которой он предостерегал ее. Болтун был тоже далеко не спокоен. О чем говорил Черный Лось с генералом и его племянницей? Не о нем ли шла речь? Это очень тревожило его, и он решил держать себя еще осторожнее, чем прежде. Только солдаты, ничего не подозревая о драме, которая разыгрывалась около них, ехали беззаботно, мечтая об отдыхе, которым будут наслаждаться по возвращении в лагерь.