Армадэль. Том 2
Шрифт:
— Здесь ли ещё тот кэб, который привёз вас с железной дороги?
— Здесь.
— Поезжайте сейчас в лечебницу и ждите у ворот, пока я к вам приду.
Бэшуд колебался. Она подняла на него глаза и одним взглядом выслала его из комнаты.
— Больной опомнился, — сказала хозяйка, когда управитель затворил дверь. — Он только что глубоко вздохнул.
Она поклонилась, это было безмолвным ответом, встала, опять посоветовалась с собой, во второй раз посмотрела на диван, потом прошла в свою спальню.
Через некоторое время доктор отошёл от дивана и сделал хозяйке знак стать поодаль. Телесное выздоровление пациента было надёжно. Ничего более не оставалось делать, как ждать и предоставить его организму медленно возвращать сознание того, что случилось.
— Где она? — были первые слова, которые Мидуинтер сказал доктору и хозяйке, тревожно наблюдавшими за ним.
Хозяйка постучалась в дверь спальни и не получила ответа. Она заглянула в комнату и нашла её пустой. На туалете лежал листок бумаги с деньгами для доктора. На бумаге написаны были такие строки, очевидно набросанные в сильном волнении и очень торопливо: «Мне невозможно оставаться здесь сегодня после того, что случилось. Я возвращусь завтра за моими вещами и заплачу за то, что я вам должна».
— Где она? — опять спросил Мидуинтер, когда хозяйка вернулась одна в гостиную.
— Ушла, сэр.
— Не верю!
Старушка вспыхнула.
— Если вы знаете её почерк, сэр, — отвечала она, подавая ему бумагу, — может быть, вы поверите этому.
Он прочитал.
— Я прошу извинения, — сказал Мидуинтер, отдавая ей назад бумагу. — Я прошу у вас извинения от всего своего сердца.
В его лице, когда он произнёс эти слова, было что-то такое, не только уничтожившее раздражение старушки, но даже тронувшее её внезапным состраданием к человеку, который оскорбил её.
— Я боюсь, что под всем этим кроются какие-нибудь ужасные неприятности, сэр, — сказала она просто. — Не желаете ли вы, чтобы я передала какое-нибудь поручение этой даме, когда она вернётся?
Мидуинтер встал и прислонился на минуту к стене.
— Я сам принесу завтра моё поручение, — сказал он. — Я должен видеть её, прежде чем она оставит ваш дом.
Доктор проводил своего пациента на улицу.
— Не надо ли проводить вас домой? — сказал он ласково. — Вам лучше не идти пешком, если это далеко. Вам нельзя утомляться, вам нельзя простужаться в эту холодную ночь.
Мидуинтер взял его за руку и тепло поблагодарил.
Оставшись один, Мидуинтер остановился и молча посмотрел на небо. Небо прояснилось, сияли звёзды — те звезды, которые он в первый раз научился узнавать от своего цыгана-хозяина на горе. В первый раз мысли его с сожалением вернулись к детским дням.
«О, моя прежняя жизнь, — подумал он с тоской. — Я не знал до сих пор, как счастлива была моя прежняя жизнь!»
Мидуинтер опомнился и пошёл в сторону открытой местности. Лицо его омрачилось, когда обжитые улицы остались позади. Он шёл навстречу уединению и темноте, которые простирались перед ним.
— Сегодня она отреклась от своего мужа, — сказал он. — Завтра она узнает своего властелина.
Глава III
Пурпуровый флакон
Кэб ждал у дверей, когда мисс Гуильт подошла к лечебнице. Бэшуд вышел её встретить, она взяла его под руку и отвела на несколько шагов, так, чтобы не слышал извозчик.
— Думайте обо мне, что хотите, — сказала она, не поднимая с лица густой чёрной вуали, — но не говорите со мною сегодня. Поезжайте назад в вашу гостиницу, действуйте так, как будто не случилось ничего. Встречайте, по обыкновению, поезд завтра, а потом приезжайте ко мне в лечебницу. Поезжайте, не говоря ни слова, и я поверю, что на свете есть один человек, который истинно любит меня. Если же вы останетесь и будете задавать вопросы, я прощусь с вами тотчас и навсегда.
Она указала на кэб. Ещё через минуту кэб отъехал от лечебницы и повёз Бэшуда в гостиницу. Она открыла железную калитку и медленно подошла к двери дома. Дрожь пробежала по её телу, когда она позвонила в колокольчик. Мисс Гуильт горько засмеялась.
— Опять дрожу! — сказала она себе. — Кто подумал бы, что во мне осталось так много чувства?
Раз в жизни лицо доктора сказало правду, когда в одиннадцатом часу вечера отворилась дверь и мисс Гуильт вошла в комнату.
— Господи помилуй! — воскликнул он с изумлённым видом. — Что это значит?
— Это значит, — отвечала она, — что я решила сегодня вместо того, чтобы решить завтра. Вы, так хорошо знающие женщин, должны понимать, что они действуют по внутреннему побуждению. Меня привело сюда внутреннее убеждение. Примите меня или бросьте на произвол судьбы, как хотите.
— Принять вас или бросить… — повторил доктор, к которому вернулось присутствие духа. — Какие вы ужасные употребляете выражения! Ваше комната сейчас будет готова. Где ваша поклажа? Вы мне позволите послать за нею? Нет? Вы можете обойтись без вашей поклажи сегодня? Какая удивительная твёрдость! Вы сами пойдёте за нею сегодня? Какая необыкновенная независимость! Снимите вашу шляпку. Присядьте к огню! Что могу я вам предложить?
— Предложите мне самое сильное снотворное средство, какое вам случалось составлять в своей практике, — отвечала она, — и оставьте меня в покое до тех пор, пока наступит время его принять. Я серьёзно хочу быть вашей пациенткой! — прибавила она, когда доктор пробовал возражать. — Я буду самой бешеной из бешеных, если вы будете раздражать меня сегодня!
Хозяин лечебницы тотчас же стал серьёзным и спокойным, как врач.
— Сядьте в этот тёмный угол, — сказал он. — Вас не потревожит никто. Через полчаса ваша комната будет готова и снотворное лекарство на столе.
«Это было для неё более тяжёлой борьбой, чем я ожидал, — думал он, выходя из комнаты и направляясь к своей аптеке, находившейся в противоположной стороне передней. — Великий Боже! Какое ей дело до своей совести после такой жизни, какую вела она!»
Аптека была заполнена всеми последними изобретениями по медицинской части. Но одна из четырех стен не была занята полками, и это пустое пространство было заставлено красивым старинным шкапом из резного дерева, странно не согласовывавшимся с простой, практичной меблировкой этой комнаты вообще. С каждой стороны шкапа две трубы были вделаны в стену, сообщаясь с верхними этажами дома и с табличками. На одной трубе — «К дежурному аптекарю», а на другой — «К главной сиделке». Доктор, когда вошёл в комнату, сказал несколько слов во вторую трубу — появилась пожилая женщина, получила приказание приготовить спальню миссис Армадэль, поклонилась и ушла.