Армагеддон был вчера
Шрифт:
В проплывающих снизу каналах и озёрах, наполовину засыпанных грязью, пеплом и ещё неизвестно чем, изредка мелькало грязно-серое пятно. Больно видеть себя таким. Почему-то вспоминалось детство. Тогда я играл с такими же солнечными малышами, а вокруг было светло и радостно. Всюду – только счастье и любовь. Когда я подрос, меня даже несколько раз отправляли к живым. Я никогда не забуду этот восторг и великое почтение. И их можно было понять. Теперь я понимаю, как необычайно красиво и величественно выглядел я тогда в их глазах. Весь как будто из света, а над головой ореол божьей благодати.
Мысли потянулись спокойно и размеренно. Усталость начала уходить.
Но тут что-то несильно ткнуло в руку, оборвав поток воспоминаний. Я с удивлением разглядел падающую вниз стрелу с белым оперением. И тотчас запоздало услышал хриплые гортанные вопли и хлопанье кожистых крыльев. Неимоверная усталость обрушилась с новой силой. О нет! Только не сейчас! И всё же рука уже потянула из ножен лёгкий длинный меч из небесного металла. Удобная рукоять приятно холодила ладонь. Созданный для воздушных боёв, почти невесомый меч казался сейчас не таким уж и невесомым.
Их было шесть, хм… символично. Губы заученно произнесли молитву. Хотя какой теперь от неё толк?..
Большинство из напавших – старики. Видно, что всю свою поганую жизнь только и делали, что тыкали вилами беззащитных грешников, а в воздух поднимались редко. Но всё же у многих имелись свежие шрамы, а у одного, самого матёрого на вид, даже зияла в крыле пара рваных дыр. Да и кривые сабли держат умело.
И всё-таки это – лишь шайка отчаявшихся бесов и больше ничего. А я ветеран, хоть и усталый…
Я укрылся за высокой полуразрушенной башней без крыши. Первый и самый быстрый, радостно вопя, уже считал, что поймал добычу. Но напоролся на отточенное лезвие.
Стряхнув обмякшее тело, я стал как можно тише подниматься вдоль стены. Снова до слуха донеслось частое хлопанье. Поганец даже не заметил, как перед ним вдруг появилось тонкое лезвие, острое, как бритва. Дальше он полетел уже медленно, теряя высоту и распадаясь на две одинаковые половики.
Теперь их четверо. Но четверо умных. И осторожных. Двое по широкой дуге начали приближаться с разных сторон. ещё двое с луками показались сверху. Один из них тот, с дырявым крылом. Они подлетали всё ближе. Рядом стену клюнули две стрелы. Одна осталась торчать, и я с холодком увидел на ней белое перо. Слева и справа надвинулись быстрые тени. Посыпались частые удары. Я парировал, и старался передвинуть их между собой и лучниками. Бесы тупо продолжали посылать стрелы в своей неистовой злобе. И вот уже один из их же банды падает с окровавленным наконечником, торчащим из глазницы.
Вдруг острая боль пронзила левое плечо. Я перехватил меч в правую руку. Дырявокрылый лучник берёг стрелы. Он выжидал.
– Отлично... теперь этих!.. – я уставился за спины нападавших, будто оттуда мне неожиданно пришла помощь, которая расправилась со стрелком и теперь летит ко мне. Секундное замешательство, и две рогатые головы падают в чёрную грязь отдельно от тел.
Дырявокрылый стал спускаться. Видимо решил пристрелить наверняка. Крылья уже еле держали меня, а здоровая рука почти роняла меч, залепленный чёрной скользкой кровью.
– Умно… Вы тоже… научились хитрить, – его звериная пасть с трудом выплёвывала слова. – Но тебе это уже не поможет.
Матёрый чёрт, явно главарь, аккуратно прицелился. И в тот момент, когда стрела уже почти сорвалась с тетивы, я метнул меч. Боль стеганула, как кнутом, правое крыло. Уже падая, я увидел рядом кувыркающийся чёрный силуэт. Не промахнулся…
Внизу блеснуло грязное озеро, слишком мелкое, чтобы смягчить удар. Боже, что случилось с нашим миром?! Всплеск. Противный хруст. Тьма…
Бетонные веки долго отказывались повиноваться. Неимоверным усилием воли заставил открыться один глаз. Всё то же кроваво-серое небо, те же грязь и пепел внизу. Сколько же я так лежал в мире без времени?
Собрав остаток сил, попробовал подняться. Но упал. Острые иглы пробежались по всему телу. Но особенно беспокоили крыло и рука. Предплечье опухло – впрочем, при правильном уходе скоро заживёт. А вот крыло… Похоже, теперь мне придётся ходить пешком. Раньше я бы и не заметил такого падения, но не теперь…
Катастрофа началась вроде бы незаметно. Души перестали приходить. И к нам, и вниз. Но не сразу. Сначала их приходило всё меньше, а потом и вовсе кончились. И наш мир остановился в своём божественном росте. Как, впрочем, и нижний. Душам больше не требовалось дополнительного места. И ни Рай, ни Ад больше не расширялись.
Нас тоже не становилось больше. Нежные маленькие создания со слабыми крылышками выросли и стали нашими братьями. Но больше младенцев не появлялось. А потом и души начали исчезать. Исчезали, пока не пропали все. И тогда наступило время жизни для нас. Мы потеряли связь с живыми, но сами стали смертными. Свет и Тьма стали серым пеплом. Рай и Ад соединились. Нас ничто не разделяло теперь, потому что Средний мир исчез.
И началась Война. Настоящая, а не жалкая игра догмами в умах живых. Теперь Врага можно было уничтожить раз и навсегда. Так и случилось. Прежние грозные и величественные армии превратились в малые отряды и одиночек.
Я был генералом в той войне. Мы шли в бой с радостью. Наконец-то Зло умрёт. И мы были уверены, что так будет. Ведь великая правда за нами.
Но первая, самая страшная, битва показала, что силы равны. Кровавая бойня и фанатичное взаимоистребление. Это продолжалось, пока обессиленные армии не договорились о перемирии.
Нет, даже не перемирие. Не может быть мира между добром и злом. Это была короткая передышка для сбора раненых. Мёртвых бросали в ямы и озера, что тут же становились зловонными болотами. Погибло больше двух третей с обеих сторон. Но немногие выжившие были способны держать в руках оружие.
Затем бойня возобновилась. Мы не могли остановиться. Такова наша природа. Наконец, последние уцелевшие расползлись в разные стороны, и наступил Хаос.
Мне «повезло». Во второй атаке уже никто не держал строй, и генералы дрались наравне с простыми воинами. Началась свалка. Огромный монстр, умирая, вскользь задел меня своей дубиной. Я не успел отскочить, да и некуда было. Крылья же держал плотно прижатыми. Раскрывать их здесь было безумием.