Армагеддон. 1453
Шрифт:
– Хорошо, – сказал он. – Ваш черед. И у меня уже есть преимущество.
Он указал на свой первый бросок. Хамза нахмурился:
– Этого я не учел. Мой отец всегда говорил, что вырастил дурня. Да благословит меня Аллах.
С этими словами он бросил кости.
Некоторое время они играли молча. Феону везло; он продолжал выставлять шашки, занимать лунки, укреплять их. Хамза попытался прорваться, был побит, вернулся и вновь был побит. Феон поставил свою шашку на край стола.
– Ослолюбы! – воскликнул Хамза. – Ваша стена крепка
– Верно. Как всегда. Она – наш защитник.
– Однако у стены всегда есть слабое место, – указал Хамза. – Если я выброшу двойную четверку, то найду ваше.
– Вам понадобится удача.
– Как всегда – на войне и в игре.
Хамза бросил кости. Оба мужчины глубоко вздохнули, Хамза вернул свою шашку на стол и передвинул ее на четыре, побив шашку Феона.
– Так вы думаете, – произнес тот, кладя свою кость на стол и откидываясь на спинку стула, – что вам повезет не меньше и перед стеной Феодосия?
Хамза тоже положил свою кость. Пришло время сосредоточиться на другой игре.
– Иншалла. Но, как и в тавле, мы постараемся положиться не на удачу, а на то, чем можем управлять. На воинов. На множество воинов. И на оружие.
– У нас тоже есть оружие.
– Верно. Но не такое, как у нас.
Хамза собирался продолжить, но вместо этого глотнул воды. Еще на улице, перед домом, он решил не обрушивать на этого человека тупую дубину чисел и вооружений. В этом не было нужды, поскольку оба они все знали.
Феон потянулся к столу, подобрал свои кости, бросил. Хороший бросок.
– Однако вы забыли одну вещь, – сказал он, возвращая свою шашку и укрепляя ее. – На нашей стороне есть сила, которую не способны побороть ни все ваши воины, ни самые большие пушки.
– Какая сила? – нахмурился Хамза.
– У нас есть Бог.
– Но, друг мой, – рассмеялся Хамза, – и у нас тоже.
Феон изучал его улыбку. Турок пришел сюда не для того, чтобы говорить об уже известном. Он пришел, чтобы сделать предложение. И оба мужчины это знали.
– Итак, мы добрались до воли Бога, – продолжил Хамза. – Вы верите – так же ревностно, как и мы, – что Бог решит все. Вы знаете, мы говорим «иншалла», то есть «как пожелает Аллах». И оба мы знаем, что в любой битве победа обычно достается большей стороне.
– Не всегда.
– Согласен, – ответил Хамза и подался вперед. – Но зачем вообще сражаться? Сражения чужды вашей вере. И Аллах запрещает кровопролитие, кроме абсолютно необходимого ради какого-то святого дела.
– Зачем сражаться? – переспросил Феон и провел пальцем по кости, лежащей на его ладони. – Потому что вы собираетесь захватить наш город.
– Тогда почему бы вам просто не отдать его? Сохранить жизни людей. И жить вместе с нами в новом городе, чья слава затмит ярчайшие дни Византии.
– Жить вместе с вами?
Хамза склонился еще ближе, его глаза блестели в свете очага:
– Да. Посмотрите на нас – мы сидим, играем в тавлу, в шелковых одеждах и тапочках.
– Мы поклоняемся Христу, как и они.
– Как они? Как вы поклоняетесь ему? Вы из православной церкви. Что вас просят отдать за скупую помощь Рима? – Глаза Хамзы сияли. – Только суть вашей веры. Ваш народ ненавидит союз, который вы заключили с римлянами. Они чураются ваших церквей и бунтуют на улицах. И когда они будут стоять на разрушенных стенах и смотреть, как подходит наша огромная армия, то засомневаются, слышит ли Бог их молитвы, потому что их вожди предали… Его.
Он поднял руку к небу, потом опустил.
– И все это ради тысячи генуэзцев и отвернувшихся в сторону принцев и епископов Европы.
Феон не шевелился. Большая часть слов турка о вере и народах была правдой. Но Хамза явился сюда не для теологического диспута.
– И что же вы предлагаете? – спросил грек.
Хамза пожал плечами.
– Чтобы мы не сражались. Мехмед будет разочарован, ведь он хочет завоеваний. Но у нас будут другие войны. Они всегда есть. – Он улыбнулся. – Однако его станут восхвалять как святого вождя, который собирает земли, не проливая крови. А вы, жители этого города, мужчины… и женщины, останетесь в нем и вновь увидите его славу. Я бывал там. Я видел, насколько он разрушен. Его жителей в десять раз меньше, чем прежде. Помогите нам восстановить его величие, сделать его средоточием империи, которым он был раньше и будет снова.
– Мусульманской империи.
– Империи Востока, – возразил Хамза. – Что же касается вашей веры – храните ее. Храните ее, как пожелаете, ничем не… поступаясь ради Рима. Мы никого не вынуждаем обращаться в ислам. Вы можете поклоняться, как пожелаете, – правда, вам придется платить немного больше налогов. И какой человек захочет так делать?
– Немногие из мне известных… – Феон осознал, что перекатывает кость в пальцах, и опустил руку. – И как, по-вашему, я могу вам в этом помочь? Следует ли и мне выбирать?
Вот оно. Крючок с наживкой болтается у пасти угря. Хамза вздохнул.
– В вашем городе уже есть люди, которые знают – дойди дело до войны, и вы проиграете. Присоединитесь к ним. Поднимите голос, когда придет время.
Он склонился вперед, накрыл руку Феона своей:
– Прошу, человек Востока, узри свою судьбу. Спаси свою веру, свой город, свою семью. Помоги нам.
Несколько мгновений Феон не двигался, затем осторожно взял руку турка и повернул ее ладонью вверх. Другой рукой взял со стола чужую кость, черную, вложил ее в ладонь Хамзы, сомкнул на ней пальцы и произнес: