Армагеддон. Трилогия
Шрифт:
Одним длинным глотком осушив стакан с соком, Магдоу встал, коротко поклонился и вышел из столовой. Решетников и Гумилев переглянулись.
— Вот она, волшебная сила искусства, — сказал Гумилев. — Грищенке надо премию выписать.
— А про что он говорил-то, Андрей Львович? — с интересом спросил Миллере.
— Ты же газету на английском читаешь! Совершенствуешься!
— Я читал только результаты хоккейных матчей. Они понятные. Ну и в заголовке на первой полосе: «Тибет», «Сидней», «Люфтганза», «terrorists»… — признался Миллере и расплылся в широкой улыбке.
Гумилев не
Когда в прошлый раз они вывозили обстрелянную взбесившимся роботом группу и растерзанное тело Дербенева, Гумилеву было не до любопытства. Сейчас он с интересом заглянул в двухместную кабину экипажа, размещенную в носовой части, оценил приборную доску с четырьмя многофункциональными дисплеями на жидких кристаллах.
Остальные тем временем грузились в грузопассажирский отсек через большую сдвижную дверь с правого борта. Здесь были все, кроме Синцова. Микробиолога своим волевым решением Гумилев отправил в Твин Фоллз, чтобы он с людьми академика Делиева продолжал заниматься экспресс-лабораторией и вакциной. Синцов обсуждать приказы руководства не привык, но уехал весьма опечаленный, увозя с собой второго «объекта «Б».
Вессенберг был сердит, как никогда. За пару часов до вылета, еще до общего подъема, Гумилев застал его разговаривающим по мобильному телефону. Мобильники были строго-настрого запрещены и оставлены в Москве. Связываться с родными и близкими разрешалось через аппарат в «Америтель Инн», звонки с которого отслеживались. Поблажки себе не сделал даже Гумилев — с Марусей он единственный раз поговорил именно из отеля, а с тех пор не мог туда вырваться, будучи занят подготовкой к вылету.
Эстонец говорил на своем языке и осекся на полуслове, когда обнаружил, что за ним наблюдает Гумилев. Андрей не знал эстонского, но что именно на полуслове, почему-то сразу понял. И еще понял, что Вессенберг испугался.
— Индро Юльевич, как я вижу, правила на вас не распространяются? — ехидно спросил Гумилев.
— Это приватный звонок, — торопливо выключая телефон, сказал Вессенберг.
— Насколько вы знаете, отсюда не разрешены никакие звонки. Если появится нужда — вас отвезут в Твин Фоллз.
— Это было срочно. У меня дома есть некоторые проблемы.
— Дайте сюда телефон, — велел Гумилев, протягивая руку.
— Вы не имеете…
— Дайте сюда телефон!!! — повысил голос Андрей. Вессенберг нехотя протянул аппарат, дешевую допотопную модель «нокиа». Гумилев взял его, размахнулся и с размаху врезал о дверцу армейского грузовика. Эстонец вздрогнул от удара пластмассы о металл и стука дробью разлетевшихся кусков телефона.
— Вы напрасно сделали это, — злобно произнес он.
— Идите в свою палатку и собирайтесь, — приказал Гумилев, повернулся, показывая, что дальнейший разговор не состоится,
Потом он пожалел, что разбил аппарат или, в крайнем случае, не подобрал обломки. Можно было проверить, кому звонил Вессенберг. Решетников, которому Андрей нелицеприятно высказался по поводу его протеже, только развел руками:
— Он очень неорганизованный человек. Не любит ограничений и приказов.
— Ну и подарочек вы мне подсунули, Константин Кирилыч! — сказал Гумилев, со злости перейдя обратно «на вы». — И не начинайте снова эту волынку про уникального специалиста! Понятное дело, что я его уже никуда не отчислю. Не я назначал. Но если что, я вас предупреждал!
Сейчас Вессенберг стоял в стороне от остальных и протирал платочком свои очки. Автомат висел у него на плече, словно теннисная ракетка в чехле, а из-под каски болтались длинные волосы. В закрытом герметичном шлеме эстонец выглядел куда опрятнее, но поди ж ты, оказался полностью иммунным. Ему, Саничу и Гумилеву откровенно завидовали — еще бы, не таскать на себе тяжелый колпак, не дышать через фильтры…
Мимо КПП проехал черный автомобиль, и у Гумилева аж скулы свело. Федеральные агенты снова были тут как тут. У них определенно был источник в комендатуре, или… Нет, про это теперь думать не нужно. Однако появлялись они с редкой избирательностью.
— Простите, но у меня нет времени на беседу с вами, — заявил Гумилев, когда Маккормик и Ковальски подошли к вертолету. — Как видите, мы заняты.
В подтверждение его слов Лобачевский и Миллере протащили мимо контейнер со снаряжением. Лобачевский при этом специально наступил на ногу Маккормику и сделал вид, что не заметил. Агент с ужасом посмотрел на свой вычищенный ботинок, понесший тяжелую утрату.
— Мне кажется, или пересечение периметра на летательных аппаратах запрещено? — спросил он.
— Запрещено. Но мы имеем специальное разрешение генерала Хардисти.
— Могу я на него посмотреть? — Ковальски протянул руку. Гумилев некоторое время разглядывал ладонь агента и заметил глубокомысленно:
— Ваша линия жизни внушает мне серьезные опасения.
— Что?! — не понял Ковальски. Потом лицо агента вытянулось, и напарник поспешно потащил его за рукав плаща к машине, что-то еле слышно говоря. Гумилев улыбнулся — происшествие доставило ему небольшое удовольствие. Мальчишество, конечно, но какая у агента была рожа!!!
— Чего это они, Андрей Львович? — спросил Санич с таким серьезным видом, словно готов был тут же пристрелить обоих агентов, если они чем-то обидели Гумилева.
— Любопытствовали, Олег. Они всегда… любопытствуют… С тем же вопросом подошел и майор Магдоу.
— Мне не нравятся эти люди, — сообщил он. — Я понимаю, что это ФБР, но им нужно заниматься другими делами.
— Вы уверены вообще, что они из ФБР?
— Да из ЦРУ они, — убежденно сказал Санич. — Я чую.
— Возможно, — согласился майор. Агенты тем временем сидели в машине и смотрели на погрузку. Маккормик что-то наговаривал на диктофон. — Хотя ЦРУ не имеет права заниматься оперативной деятельностью на территории США. В любом случае я свяжусь с командованием и уточню, не вышвырнуть ли их с территории базы.