Арминэ

Вартан Виктория Николаевна

— Да буду я твоей жертвой, здоровья тебе, дохтур-джан! — крикнула вслед врачу нани, обычно скупившаяся на ласковые слова.

Я встал со ступенек, с трудом размял онемевшие руки и ноги и помчался домой, к Мец-майрик.

— Мец-майрик! — заорал я, как только влетел в открытую калитку. — Мец-майрик, Грантик выздоровел!

— Слава тебе господи! — сказала бабушка, бросив из рук ивовую метлу, которой подметала двор. — Слава тебе господи, — повторила она, воздев руки.

— При чем тут господь? — спросил я. — Это из-за меня Грантик выздоровел, из-за того, что я принес

ему виноград!

Грантик проспал весь день и всю ночь, а на следующее утро, проспав тридцать шесть часов кряду, вскочил и первым делом попросил есть. Съев все припасы в доме, он как ни в чем не бывало помчался играть с мальчишками.

Западня

Я, Грантик и несколько дзорагетских мальчишек играли недалеко от гомов — это такие очень старые заброшенные жилища, в которых уже давным-давно никто не живет. Их в Армении еще немало осталось. Задняя стена у них вырублена в горе, а на потолке сделано отверстие-эртик, которое служит одновременно и окном и дымоходом.

Мы ловили кузнечиков и потом, держа их друг против друга, заставляли между собой драться. Они забавно отпихивались друг от дружки лапками и шевелили тоненькими усиками.

Вдруг до нас донесся отчаянный вопль Грантика. Мы быстро оглянулись, и хотя крик раздался где-то рядом, Грантика самого не было видно.

— Да он, верно, свалился в гом! — догадался кто-то из мальчишек.

Тут снова раздался испуганный крик Грантика где-то совсем рядом. Вне всякого сомнения, он кричал из гома. Мы бросились туда, на крышу жилища. Заглянули в отверстие и увидели, что Грантик, крепко схватившись обеими руками за единственную толстую палку, укрепленную посередине отверстия, висит на ней, как на турнике. Я растерянно уставился на повисшего брата.

— Вай, Грантик, как ты туда свалился? — крикнул ему Гришка, один из мальчишек.

— Грантик, держись крепко за палку, не то сорвешься вниз, — сказал, низко наклонившись над отверстием, лопоухий Тутуш.

— Да, да, держись, Грантик, держись! Слышишь, ни за что не отпускай перекладину, — опомнившись, сказал и я.

«Интересно, высоко ли от земли?» — мелькнуло у меня в голове. При мысли, что Грантик может грохнуться с высоты о земляной пол гома, если сорвется, у меня похолодело внутри.

— Гриша, — торопливо сказал я одному из ребят, — беги скорей за помощью. А ты, — повернулся я к Тутушу, — сбегай вниз и посмотри, открыта ли дверь в гом.

— Кого позвать на помощь? — спросил Гришка.

— Не знаю. Кого хочешь: Мец-майрик, нани — всех, кого встретишь. Да беги же скорей!

И Гришка помчался по крутому спуску вниз.

— Грантик, ты только не отпускай палку, слышишь? Ни за что не отпускай. Сейчас придут и вытащат тебя, — сказал я брату, лежа на животе и свесив к нему голову.

— Я уже не могу… рукам больно…

— Ты о руках не думай. Думай о чем-нибудь другом. И не смотри вниз. — И после минутного молчания снова: —

Грантик, Грантик, знаешь что?

— Что?..

— Хочешь, я подарю тебе свое железное колесо?

Колесо это я нашел на пустыре. Оно было предметом моей гордости и зависти многих мальчишек, и, конечно же, в глубине души я не хотел с ним расставаться. Придерживая и направляя его загнутой на конце проволокой, я любил часами катить его по пыльной дороге.

— Ага.

— Колесо я подарю тебе вместе с железным прутиком, слышишь, Грантик, вместе с прутиком.

— Ага, хорошо. Скоро придут люди, Геворг? — Он поднял ко мне сильно побледневшее лицо. — А то я уже не могу…

— Скоро, очень скоро, ты только не разжимай пальцы, хорошо?

— Геворг, дверь гома заперта на замок, — сказал вернувшийся Тутуш.

Я посмотрел на побелевшие от натуги пальцы Грантика.

— Ты сегодня же сможешь катить колесо, Грантик. Вот как вытащат тебя из эртика, сразу же пойдем домой и я тебе отдам колесо вместе с железным прутиком.

А сам вглядываюсь в темноту гома, стараясь разобрать, что там находится. Но мешает слепящий свет и царящий внутри гома полумрак. Ведь единственное окно — эртик — заслонено повисшим в воздухе Грантиком.

В это время я услышал, как мальчишки крикнули:

— Идут, идут уже сюда!

Я поднял голову. Сюда, в гору, спешили Мец-майрик, какая-то женщина и несколько мужчин. Одного из них я узнал: это был колхозный чабан. Он бежал впереди всех, что-то крича и размахивая руками. Но тут раздался треск ломающегося дерева и следом — отчаянный вопль Грантика. Я быстро посмотрел вниз: в эртике торчали лишь обломки перекладины…

— Мец-майрик! — в ужасе закричал я. — Грантик сорвался вниз!

— Вай, ослепнуть бы мне! Вай, ребенок разбился! Да что вы медлите?! Скорей, скорей откройте дверь гома!

Я сбежал с пологой крыши и вместе с другими бросился к запертым дверям.

— Не бойся, майрик-джан, — сказал колхозный чабан бабушке, — сейчас откроем дверь. — В руках у него я увидел большой ключ.

— Вай, как это «не бойся!» Бедный, бедный ребенок!

Наконец чабан, повозившись минуту или две, открыл огромный ржавый замок, потянул к себе дверь… и кто бы вы думали выскочил из полумрака? Баран! Да-да, огромный, с круто завитыми большими рогами, а на его спине — Грантик, с искаженным от страха лицом, крепко вцепившийся обеими руками в густую белую шерсть.

Низко пригнув к земле голову, баран пронесся мимо, чуть не сбив меня и колхозного чабана с ног. А за ним — перепуганные овцы, наседая друг на друга. И через минуту все небольшое овечье стадо, подняв за собой пыль, направилось вниз по горе за своим вожаком.

— Вай, ребенок! Вай, ребенок! — только и повторяла, хлопая по коленям, Мец-майрик.

Колхозный чабан вместе с двумя другими колхозниками бросились вдогонку вожаку. Они догнали его (баран есть баран, и его нетрудно догнать), схватили за рога. Потом сняли с его спины бледного, дрожащего от страха Грантика. Какое сняли! Силой отцепили от барана, потому что перепуганный брат почему-то продолжал судорожно цепляться за длинную шерсть.