Аромат апельсинов
Шрифт:
— Спокойнее, сестрёнка, — дружелюбно произносит он и подводит меня к лестнице на веранду, где я и усаживаюсь на, нагретые солнцем, ступени. Он не отпускает мою руку.
Очень пёстрые цвета. Я слышу музыку, непрерывные ритмы диско музыки. Мама всегда под неё пела, когда я была маленькой.
Женщина в очень коротких шортах и трикотажной майке проезжает мимо нас на роликовых коньках. Без малейшего напряжения она перепрыгивает через трещину, из-за которой я чуть не упала. Волосы развиваются за её спиной длинной, блестящей волной.
По узкой
Яркий солнечный свет. Жара. Но меня сотрясает дрожь, зубы стучат, хотя моя задница на ступеньках поджаривается, как на гриле. Но хуже всего приходится икрам, кроме порванных колготок, у них нет никакой другой защиты. Я со свистом выдыхаю и перемещаю свой вес.
— Спокойно, — снова произносит Джонни.
Запаха апельсинов не чувствуется. Я дышу выхлопными газами и смрадом отбросов, который, вероятно, исходит из проулка позади дома или стока, который находится аккурат параллельно бордюру. Я дышу разогретым бетоном. И я дышу им.
Не раздумывая, наклоняюсь к нему и делаю глубокий вдох. Его волосы щекочут мои щёки. Он пахнет, как должен пахнуть мужчина — не лосьоном после бритья, а чистой кожей, немного потом и свежим воздухом. Он пах даже лучше, чем я об этом мечтала. В моих фантазиях Джонни пах чертовски вкусно.
— Эй, — произнес он нежно.
Я поднимаюсь с зажмуренными глазами. Жар на моих щеках и шее не имеет ничего общего с летним солнцем, которое светит на нас. Я обнюхивала его, как собака пожарный гидрант. Во время приступов я совершаю такие поступки, которые в нормальной жизни никогда бы не совершила. Никогда я не чувствовала себя так неловко, как сейчас.
— Прошу меня простить, — произношу я и пытаюсь подняться, но у него крепкая хватка.
— Без проблем. Как тебя зовут?
Он ещё красивее, чем на фотографии. Знаю, что не этично сравнивать молодого Джонни с его постаревшей версией, но я по-другому не могу. Молодой Джонни мне улыбается, старший — никогда. Парень немного втягивает голову и смотрит на меня из-под своей довольно длинной чёлки.
— У тебя есть имя?
— Эмм, — говорю я. — Меня зовут Эмм.
— Джонни, — он трясёт мою руку и опускает её на своё бедро.
Тыльной стороной ладони я ощущаю его кожу. Меня снова пробирает дрожь. Зажмуриться и дышать. Это приступ. Всё это лишь мои фантазии. Я лежу в обмороке в каком-то другом месте.
— Ооо, — это больше походит на стон. Я закрываю глаза. — Джонни.
Я разговариваю с тем Джонни, который зимой ходит в чёрном пальто. С Джонни, в которого я влетела и перед которым я в данный момент веду себя, как полная идиотка.
— Да, меня зовут Джонни, — парень сдвигается, и наши бёдра соприкасаются. — Я тебя не знаю, но ты, кажется, знаешь меня. Откуда?
Продолжаю твердить себе, что это приступ, а не реальность. Как ни старайся, я не ощущаю ничего, кроме того,
Разглядывая улыбку Джонни, мне приходит в голову, что я не хочу обратно в реальность.
Он дарит улыбку только мне одной. Так же, как и одобрительный взгляд, которым парень оглядывает меня с ног до головы, и на секунду дольше, чем надо, задерживается на моей груди, а потом скользит по моему лицу. Он облизывает губы, а когда поднимает голову, чтобы снова посмотреть на меня, я теряюсь в его глазах.
— А ты немногословна.
— Я… Это просто… — я не могу объяснить.
Он смеётся и поглаживает меня большим пальцем по тыльной стороне руки.
— А ты, действительно, приняла хорошую штуковину. Но тебе надо быть осторожней. Район тут не очень. Я-то живу здесь, поэтому ориентируюсь. А ты, нет. Я тебя здесь раньше никогда не видел. Ты сюда переехала или пришла в гости?
— Я сюда случайно заглянула, — и это не ложь.
— Слушай, пошли со мной? Мы тут с друзьями зависли, маленькая вечеринка, конечно, если хочешь. Пойдём, — зовёт Джонни, хотя меня не надо уговаривать, принять его приглашение. — Будет весело, обещаю.
Он встаёт и пытается поставить меня на ноги. Земля не качается. Я не опрокидываюсь. С Джонни, который держит меня за руку, я пойду куда угодно.
Здесь, в Нью-Йорке, у него большой, построенный из песчаника в 70-е годы, дом. Он очень похож на его нынешний дом в Гаррисберге. Последний, вероятно, более новый, но снаружи не слишком шикарный. Внутри дом похож на мой, и я издаю тихий вскрик изумления. Перед нами лестница на второй этаж. Длинный, узкий коридор ведёт к кухне, а изогнутый коридор справа от нас — в гостиную. В дверном проёме висит занавеска из шариков.
Музыка, которую я слышала раньше, становится громче. Она льётся сверху. Я слышу голоса и чувствую запах гашиша.
— Входи, — Джонни крепко держит меня за руку и ведёт по коридору на кухню. Там за круглым столом сидят несколько человек, мужчины и женщины. Они все наблюдают, как один из мужчин готовит на столешнице обед. — Может, хочешь чего-нибудь поесть? Кэнди сейчас сделает.
При звуке своего имени мужчина отворачивается от плиты. Когда он улыбается, мелькают прекрасные белые зубы. Он наклоняет голову с африканскими косичками. Его кивок настолько величественный, как у короля, который приветствует гостей. А половник — это скипетр.
— Добро пожаловать, сестра. Если ты голодна, еды хватит на всех.
Хотя мой желудок урчит, я не слишком голодна. Во время приступов мне никогда не хочется есть. Но приходится. Свободную руку я помещаю на желудок. Другой рукой до сих пор владеет Джонни.
Моя одежда не изменилась. Под пальцами я разглядываю знакомую ткань. Пальто. На мне до сих пор надето пальто. Хорошо, хоть я догадалась его расстегнуть. Не удивительно, что на улице я упрела. Так вот, почему на меня все так странно смотрят.