Аромат апельсинов
Шрифт:
— Значит, он — идиот.
— Фу, мама. Спасибо. Но думаю, ты слишком пристрастна.
Она улыбалась, выскабливая содержимое своей кружки.
— Мне всё равно. Я твоя мать. Мне позволено говорить, что какой-то парень, прости, мужчина — идиот, если ты ему не нравишься. Как его зовут?
— Джонни.
Она фыркнула.
— Это имя не для мужчины.
— Оно… полагаю, с давних времён к нему прицепилось, и все знают его под этим именем. Не думаю, что его зовут Джоном. Он просто… Джонни.
— Ты уверена, что не нравишься ему?
Я думала о том, как он просто ушёл и оставил меня голой в пахнущей сексом кухне.
— Да, уверена.
— Он идиот. Забудь о нём.
— Не уверена, что смогу, мама. Он неповторимый.
— Ни один мужчина не является неповторимым, — ответила она с хмурым взглядом.
Я вздохнула.
— Он такой.
— Ох, Эмм, дорогая, я ненавижу, когда ты так говоришь. Почему ты принимаешь всё так близко к сердцу?
Моё горло болезненно сжалось.
— Боже, мама, где твоё сочувствие?
— Я тебе уже сказала, что он идиот.
— Сказала, этого достаточно.
— Но тебе он нравится. Это видно.
— Он… другой. Невероятно талантливый. Много поездил, много всего пережил и испытал. Рядом с ним, мама, я чувствую себя последней невежей. Ну… как девочка.
— Ты и есть девочка, — заметила она.
— Я — женщина, — возразила я.
Мама смотрела на меня с нежностью в глазах.
— Я это знаю, милая. Неповторимых парней или мужчин не бывает, ты это почувствуешь.
«Я люблю маму!»
— Я знаю, но не могу по-другому. Он просто… Как глупо! Он глупый! Глупый Джонни Делласандро!
Мама хихикнула, но быстро замолкла.
— Почему-то это имя кажется мне знакомым.
— Он художник, — я знала, что это ей ничего не скажет. — У него галерея в Гаррисберге. Она называется «Оловянный ангел».
— Нет, не поэтому, — мама вытащила пакет бумажных платочков и начала вытирать пальцы.
— Он был… актёром, — нерешительно продолжила я.
У неё глаза на лоб полезли.
— Кто-то знаменитый? Как Том Круз?
— Не такой знаменитый, но достаточно, — я вспомнила о статьях, сайтах и фанатах. — Кроме того, это было давно.
— Как давно? — она недоверчиво смотрела на меня.
— Эээ… в семидесятых.
Мама откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.
— Полагаю, он не был ребёнком-актёром?
— Нет.
— Ох, Эммелин, — наморщила она лоб. — А это случайно не тот мужчина из ночных фильмов по кабельному телевиденью? Тот, кто своё… ну, сама знаешь что, показывает?
— Ах…
— Эммелин Мэри Мозер, — растерянно воскликнула мама.
Не важно, сколько тебе лет, но, когда слышишь своё полное имя, значит, тебя ждут неприятности.
— Не верю.
Мама подвинулась на
— Он должен быть ровесником твоего отца. Это, по меньшей мере!
— Это не так! — возразила я. — Папе пятьдесят девять, а Джонни только пятьдесят семь.
— Боже мой! — мама прижала руки к груди. — К счастью, он не любит тебя. Он не должен тебя любить. Если бы он это сделал, то был бы больше, чем идиотом. Он был бы… педофилом.
— Мама!
— Он слишком старый для тебя, Эммелин.
— Мама, — произнесла я, как можно спокойнее. — Мне уже почти тридцать один. Мой возраст вряд ли сделает его педофилом.
— Тем не менее, он для тебя старый, — упрямо настаивала мама.
Я наморщила лоб.
— Если бы я встречалась с женщиной, ты бы не находила в этом ничего ужасного, но со старым мужчиной — это плохо?
На мгновение она растерялась. Её взгляд помрачнел. По крайней мере, она ругалась со мной, а не душила своей заботой.
— Я ему не нравлюсь, — повторила я уже, наверное, в тысячный раз.
А затем подумала, как же сильно он меня не любил, когда ласкал пальцами и доводил до оргазма.
Чтобы не покраснеть, я уставилась на свой растаявший йогурт. Некоторыми вещами мне не хотелось делиться с мамой. Никогда. Несмотря на сильную любовь и взаимопонимание. Я заставила себя съесть ложку невкусного, раскисшего йогурта.
— Тебе он действительно нравится? — мама знала меня слишком хорошо. Порой это сильно раздражало.
— Ну, да. Да. Я тебе уже говорила…
— Он какой-то особенный. Я знаю. Но не все ли она поначалу такие?
Я подняла на неё глаза.
— А разве они такими не остаются?
Мама заулыбалась, её лицо приняло мечтательное выражение.
— Некоторые остаются. Я, например, твоего отца до сих пор нахожу очень сексуальным.
Я наморщила нос.
— Эй, послушай, я не твоя лучшая подруга. Ты сейчас говоришь о моём отце.
Мама засмеялась.
— Ты спросила.
Я радовалась, что их брак оказался счастливым. Он делал меня счастливой дочерью, чьи родители любили друг друга. Как хорошо, что это так!
— Пошли. Раз шоколад не поднимает тебе настроения, значит, поможет небольшой шоппинг, — мама встала, чтобы выбросить мусор. Я тоже поднялась.
— Ладно. Ты хочешь, чтобы я разорилась.
— Эмм, этот простой способ заставить меня купить тебе туфли перестал работать ещё в восьмом классе.
Я заулыбалась и ласково посмотрела на маму. Потом мы собирали её пакеты и продолжали прогулку.
— Нет, не думаю.
— Не рассказывай об этом папе. Он балдеет от предстоящего путешествия.