Аромат изгнания
Шрифт:
Эти слова встретили недоверчивым молчанием. Дед зачитал вслух десять имен. Напряжение отпустило, и некоторые из присутствовавших извинились, что до такой степени сомневались в нем.
На следующий день мы пошли в сиротский приют. Я искала глазами Жиля, но его нигде не было. Я задала вопрос деду, не решившись обратиться непосредственно к настоятельнице. Он спросил ее за меня.
– Жиль так плохо себя вел, что пришлось оставить его в классе после уроков. Это очень
– Но, дедушка, я написала для него стихотворение! Мне непременно надо его увидеть! – шепнула я деду.
Он изложил нашу просьбу настоятельнице, та – нахмурилась, но все же уступила. Могла ли она в чем-то отказать основателю приюта? Она сама провела нас в класс. Жиль сидел, склонившись над партой. Он поднял голову, услышав скрип открывающейся двери.
– Я советую вам быть вежливым с вашими гостями, иначе я лично прослежу, чтобы ваше наказание удвоили, – сказала настоятельница и со вздохом вышла.
Дедушка шагнул к насторожившемуся Жилю и тихо сказал:
– У Луизы есть для тебя подарок.
И дедушка вышел из класса. Я осталась стоять с пылающим сердцем и протянула ему стихотворение.
– Вот, я написала это для тебя.
Жиль схватил листок дрожащей рукой и с жадностью прочел:
Ты, рожденный от камня, рожденный бесшумно, брошен в невзгоды…И нет тебе солнца, нет дней счастливых…Слезы потекли по его щекам и затерялись в ямке на шее. Такая бурная реакция удивила меня. Он посмотрел сверкающими глазами в мои глаза.
– Почему ты даришь мне эти стихи? – спросил он агрессивным тоном.
Я хотела сказать ему, что дарю их, потому что мое сердце бьется чаще каждый раз, когда я думаю о нем, но у меня не хватило духу. Он задумался, порылся в кармане, достал голубые шарики и резким жестом протянул их мне.
– Держи, это тебе, – сказал он.
– Не надо. Я написала стихи, ничего не ожидая взамен.
– Я возьму стихи, только если ты возьмешь шарики.
Я протянула руку. Он ссыпал мне в ладонь шарики, и я чуть не потеряла сознание, когда его рука коснулась моей. Странное чувство охватило меня. Его кожа показалась мне продолжением моей, как будто мы с ним были единым телом. Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Я почувствовала, что он видит меня внутри, так отчетливо, как если бы я проглотила оба его глаза. Тут вернулся дедушка, и чары были разбиты.
– Луиза, нам пора, – сказал он мне.
Глаза Жиля снова впились в мои.
Я никогда не смогу от них оторваться. Никогда!
–
Я с тревогой ожидала его ответа, видя, что он размышляет.
– Хорошо. Но, Жиль, мы скажем, что ты идешь к доктору лечиться, чтобы другим сиротам не было обидно, что ты уходишь в воскресенье, а они остаются здесь.
Я знала, что дедушка делает усилие для меня и для Жиля, потому что все это шло вразрез с принципами равенства, по которым он обычно жил. Ему пришлось подтолкнуть меня, чтобы выйти из класса, – так я была заворожена Жилем.
В следующее воскресенье около полудня мы услышали стук колес и выбежали на крыльцо. Из коляски вышел слуга, а за ним Жиль, чистый, как новенькая монетка. Его одели в красивую одежду, а волосы, обычно встрепанные, были гладко причесаны. Я едва его узнала, не осталось и следа от озорника, к которому я привыкла. Но когда он подошел ко мне, чтобы поздороваться, я снова увидела его пылающий взгляд. Он поприветствовал маму и, запинаясь, отбарабанил формулы вежливости, которым его научили.
После обеда я утащила его в свою комнату. Он внимательно ее рассматривал. Увидел подушки, разложенные под моим столиком.
– О чем ты думаешь, когда сидишь там?
О тебе, я думаю о тебе.
– Я мечтаю. Представляю себе, что летаю и путешествую по звездам.
– Куда же ты летаешь?
Я пролетаю над приютом и машу тебе рукой.
– В другие галактики.
Он сел рядом со мной на подушки и наверняка почувствовал, как и я, странный покой этого места под столом.
– Смотри, это пенал, который я получила в подарок от женщины, для которой сочинила стихи, – сказала я и протянула ему пенал. – Напиши что-нибудь, если хочешь.
– Я плохо пишу. Ты будешь смеяться надо мной.
– Никогда я не буду над тобой смеяться! Никогда!
Такая страсть звучала в моем голосе, что он даже смутился. Он осторожно взял перо и неуклюже вывел несколько слов. Когда он наклонился, я увидела стихотворение, которое ему подарила, сложенное в кармашке рубашки, рядом с сердцем.
День с Жилем прошел очень быстро, и вскоре настало время прощаться. Он сел в коляску, не взглянув на меня.
Посмотри на меня, пожалуйста!
Он обернулся в самый последний момент. Сердце подпрыгнуло в груди, и я осталась стоять, слушая, как стук копыт смешивается со стуком моего сердца.
Я не могла прогнать его из моих мыслей. Я сгорала одна в уголке моей постели и уже несла, сама того не зная, бремя первой любви, слишком большой для такого маленького сердечка.