Аромат обмана
Шрифт:
Лилька поморщилась:
— Что-то такое слышала. Фамилию, я имею виду. Но вообще-то все происходят от кого-то. У каждого — свой род. Даже у меня какой-то…
— Так вот, — поспешила Евгения увести ее от болезненной темы, — у Апраксиных было поместье в Ольгове. Надо ехать по Дмитровскому шоссе…
— Уж не хочешь ли ты его заполучить? — насмешливо поинтересовалась подруга, снова стоя на одной ноге, но уже на ступеньку выше. Она смотрела на свой новый ботинок, который ей
— Лилит, — Евгения вдруг заметила такую красоту. — В таких — и в баню?!
— Я разуюсь, когда пойду мыться, — ядовито улыбнувшись, пообещала она. — Нравятся?
— Оч-чень, — с чувством ответила Евгения.
— На всю зарплату, — вздохнула Лилька.
— Ужинать будешь у нас, — предупредила Евгения.
— Премного благодарна, ваша светлость, — церемонно поклонилась Лилька. — Или как к вам, Апраксиным, обращаться?
— Да ну тебя, какая вредная. Я о высоком, а ты…
— А я о средней высокости, — засмеялась Лилька. — О ботинках.
— Имение в нынешнем состоянии в подметки не годится твоим ботинкам, — махнула рукой Евгения. — А прежде было, говорят, замечательное.
— Понимаю, — сказала Лилька. — А может, — ее ярко-синие глаза сверкнули, — может, пойдешь снова учиться? На исторический. А я на твое место. К Ирине Андреевне в лабораторию. Ха-ха!
— Тогда я бы открыла туристическую фирму, возила бы по русским усадьбам тех, кто понимает, что это такое.
— Зачем? Какой от этого толк? — Лилька скривила губы. — Для чего смотреть тем, кому не светит никакая усадьба? Кроме кладбищенской, конечно?
— Фу-у, как мрачно, — Евгения нахмурилась. — Да затем, чтобы поняли, как надо строить свои поместья.
— Ого, оч-чень сильная… Оч-чень просветительская задача, — насмешливо протянула Лилька. — Но заметь, все, что ты говоришь, ты все равно говоришь как наследница. Понимаешь? Ты сама-то — без бабушки и матери — много могла бы сделать?
Евгения почувствовала, как из глаз подруги на нее повеяло холодом. Никогда прежде Лилька не говорила с ней так. Или говорила, а она просто не слышала?
С того печального дня Евгения невольно относилась к Лильке иначе — настороженнее, внимательнее вслушиваясь в голос. Слова — что? Их много, а голос — один. Он всегда выдаст истинную суть любого слова, если умеешь слушать.
Лилька потянула на себя дверь, вошла в холл, следом за ней — Евгения. Прохладно, но обе уловили странный запах.
— Ландыши? Чувствуешь, пахнет ландышами? — Евгения толкнула подругу в бок.
Лилька рассмеялась.
— Интересно, — она повернула к Евгении лицо, оно переменилось и стало хорошо знакомым. Сейчас она приготовилась нашкодить. — Они сами-то знают, что делает с мужчинами запах ландышей?
— А что? — спросила Евгения.
— А то, что от этого запаха сперматозоиды бегают с бешеной скоростью. — Она засмеялась. — Спросим? — подмигнула и указала на менеджера, лениво привалившегося к кассе. Он смотрел на женщину, которая сидела в окошке.
— Не смущай дяденьку, девочка, — Евгения выбрала привычную для обеих интонацию. Лилька рвется кого-то завести, потрясти, а Евгения удерживает. Ее дело — смягчать энергичный дух подруги.
— Твоя взяла, пускай живет спокойно. А то еще узнает много лишнего.
— Я хочу узнать много лишнего! — воскликнула Евгения и приказала: — Говори!
Лилька смотрела, как Евгения открывает сумочку, вынимает кошелек и протягивает деньги кассиру: «Два билета, пожалуйста. Да, в сауну». — Лилька нехотя потянула молнию своей сумки, но Евгения привычно махнула рукой: — «Брось».
Лилька не спорила.
Они сидели в тапочках, в шляпах, жар действовал на каждую клеточку, расслабляя.
— А тебе не кажется, что твое и мое дело может рухнуть? — вдруг спросила Евгения, потирая пальцами горячий живот.
— Как это? — Лилька резко повернулась к подруге. — Ты что-то знаешь?
— Я не знаю, но чувствую. Мне кажется, Лилит, — она вздохнула, хватив большую порцию горячего воздуха, закашлялась. — Для нашего вишневого сада… — хрипела она, — если и не точат топор, то уже подбирают поострее. Даже в телевизоре хорошо видно — такие места под Москвой, как Петраково, — завидные для поместья.
Лилька приподняла бровь. Вот как? Значит, и для ее деревни Скотниково, что на границе с Петраково?
Она представила себе свой домик, как она называла его следом за матерью, «домик кума Тыквы». Чтобы отремонтировать его крышу, которая течет в любой дождь, надо год не есть, не пить. С тех пор как умерла мать, она почти не жила в нем, и он, брошенный, словно мстил ей. Всякий раз, когда она приезжала из Москвы, находила новую прореху. Или стекло треснуло, или рама рассохлась и не закрывается.
Но она снова уезжала в Москву, в тушинскую квартиру. За нее платила Ирина Андреевна. Она сразу после смерти матери сказала, что берет на себя ее учебу.
Иногда у Лильки возникла мысль: нет ли какой-то особенной причины для беспокойства о ней? Прежде она думала, что так и должно быть: ее мать, Марина Решетникова работала лаборанткой у Карцевой. Но чем взрослее становилась, тем яснее понимала — никакой особенной дружбы между ними быть не могло. Но Лилька как должное принимала заботу.