Аромат обмана
Шрифт:
— Так это он приедет? — Евгения попыталась придать голосу радость. Но вышло неискренне.
— Он позвонил, сказал, что давно не занимался с Карцевыми просветительской работой. Как бы мы не превратились в деревенских лопухов. Сейчас, говорит он, появилось много любителей выкашивать подмосковные заросли.
Евгения улыбнулась, и Ирина Андреевна почувствовала, как от сердца отлегло. Она знала, что дочь относится к ее давнему другу так же, как и она сама. И всегда рада ему.
— Знаешь, я что-то стала плохо спать ночами, — призналась Ирина Андреевна, продолжая вытирать пыль.
— Тебя что-то мучает, мама? Беспокоит? — Евгения с готовностью ухватилась за новую тему. Ей стало неловко за свою ошибку. Она ждет Костю? Но знает: если бы он даже захотел приехать, он не может — работает.
Конечно, мать знает, что Костя не пропал из ее жизни, он есть до сих пор. Хотя она и говорит матери, будто он теперь просто ее знакомый. Так бывает — человек переходит из одного качества в другое. Но сейчас она выдала себя…
— Да, мучает, — призналась Ирина Андреевна. — Такое чувство, будто кто-то или что-то опасное подступает совсем близко.
— К кому? К тебе? Или к нам?
— К нашему хозяйству. Вообще к нашему делу.
— Ты слишком часто смотришь телевизор, мама, — Евгения окончательно успокоилась. — Наверняка не мигаешь, глядя на экран, как велел доктор, — насмешливо добавила она. — Точно так, как сейчас смотришь на меня.
— Ох, — Ирина Андреевна быстро заморгала. Действительно, она все время нарушает указание окулиста — как можно чаще моргать, особенно когда смотришь на экран компьютера или телевизора. У нее стали слезиться глаза, словно в них насыпан песок. Но и это не все — доктор объявил, что у нее не только блефарит и сухость глаз, но и глазной клещ на веках. — Да, я забываю капать все эти капли, — виновато проговорила она. — Разве упомнишь — четыре раза в день! Я работающая женщина, в конце концов. — Она поморщилась. — Но вполне могу остаться свободной, вот тогда стану только тем и заниматься, что капать в глаза.
— Мама, я тоже… что-то чувствую… Нас ждут неприятности, — тихо призналась Евгения.
— Вот как? Тогда это уже серьезно. — Теперь она с силой терла крышку стола.
— Я думаю, мы должны подманить врага, — предложила Евгения. — Сами.
Ирина Андреевна снова перестала мигать, потом поймала себя на этом, быстро-быстро захлопала ресницами.
Евгения засмеялась и фыркнула:
— Никогда не видела тебя такой кокетливой! Но не думаю, что это поможет обаять противника.
— Признайся, о чем ты говоришь? Или о ком? Ты кого-то подозреваешь? — Ирина Андреевна осыпала дочь вопросами.
— Тебя, — ответила Евгения.
— Ме-ня? — не поверила мать.
— Кто имеет доступ к твоему компьютеру и почте, в том числе? Я. Я заметила, что ты шлешь письма «сестрам». Это признак твоего сильного волнения. Из чего могу заключить — что-то происходит вокруг нашего хозяйства.
— Ну просто сыщик и аналитик, — пробормотала мать. — Вот не думала, что ты меня выследила. — Она с еще большим азартом стала тереть стол. — Да, ты права. Происходит. Поэтому я прощупываю почву на дальних берегах. Нам могут понадобиться деньги, причем много. Я молю Бога, чтоб в фонде «сестер» они были в достатке.
Обе молчали. Потом Ирина Андреевна продолжила:
— Если верить, что зависть, жадность и тщеславие ходят вместе, то я бы предложила присмотреться к нашему ближнему кругу.
— Пожалуй, — согласно кивнула дочь. — Зависть поражает ближний круг. Жадность толкает отнять то, чему завидуешь…
— …а все это делается в угоду тщеславию, — закончила за нее мать. — Ты смотри, как мы с тобой, а? Прямо пианистки — играем в четыре руки.
Они смеялись, довольные друг другом. Ирина Андреевна заметила, насколько быстро взрослеет дочь, это ей нравилось. Она, если честно, устала отвечать за все в одиночку.
— Ну что такое, мама, наши норки и мы вместе с ними для дальнего круга? — продолжала рассуждать Евгения. — После того как я познакомилась с людьми из Фонда защитников дикой природы, мне стали понятны масштабы их деятельности. Они, к примеру, никогда бы не узнали о нас, если бы Алевтина Даниловна не познакомила меня с ними.
— Да, — согласилась мать, — оборот нашего хозяйства для состоятельных бизнесменов — мизер. Я о тех, которые занимаются захватом, называя его изысканно — недружественным поглощением. Они больше выиграют на тараканьих бегах.
— А почему ты вдруг про них вспомнила, — удивилась Евгения. — Это такое прошлое, что я почти забыла.
— Ты забыла, а Лилька до сих пор ими грезит.
— Вот как? А я не знала…
— Она приходила ко мне.
— Да в чем дело? Возник Николай Георгиевич? Или…
— Или. Лилька просила меня забрать для нее деньги в банке.
— Неужели в испанском? — изумилась Евгения. Она стояла, прислонившись к дверному косяку и держа в руках шнур пылесоса. Как только мать закончит, она продолжит уборку.
— Да, в испанском. В другом у нее ничего не лежит.
— Но ей нет двадцати пяти. А если я правильно помню, условия никто не отменял.
— Да она готова подделать свидетельство о рождении, — усмехнулась Ирина Андреевна. — Ей просто не терпится истратить все, что оставила Марина.
— Она мне ничего не говорила, — покачала головой Евгения.
— Вот как? Значит ли это, что Ева и Лилит обретают исконные черты? — усмехнулась Ирина Андреевна. — Я ждала, когда это случится.
— Это случилось раньше, мама, — тихо заметила Евгения. — И теперь просто развивается. Но зачем ей деньги?
— Хорошо стоишь? — мать бросила на Евгению быстрый взгляд. — Прижмись к косяку, а то упадешь! Лилька хочет поехать на Мадагаскар и купить там тараканов.
— Что-о? — Евгения отскочила от косяка. Шнур выпал из рук.
— Я тебя предупреждала. Шнур — черт с ним, главное — ты в порядке, — насмешливо бросила мать.
— Но зачем ей это?!