Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)
Шрифт:
Через секунду мужчина спросил:
– Как дела, патрон?
– Прекрасно, дело сделано.
– Как?
– Я у них обедаю.
– Вы обедаете у них?!
– Надеюсь, тебе не хотелось бы, чтобы я тратил свое драгоценное время впустую? Я вырвал господина Людовика Эмбера из лап смерти, которую ты ему уготовил. Господин Людовик Эмбер – человек признательный, и он пригласил меня отобедать у них.
Воцарилось молчание, потом мужчина спросил:
– Так вы не отказались от этой затеи?
– Малыш, – ответил Арсен, – если сегодня ночью я подстроил это жалкое
– Но об их состоянии ходят нехорошие слухи…
– Ну и пусть ходят. Я занимаюсь этим делом вот уже на протяжении шести месяцев, и все это время собираю сведения, изучаю, расставляю сети, расспрашиваю слуг, заимодавцев и подставных лиц. Все эти шесть месяцев я живу в тени супружеской четы. И знаю, какой линии поведения мне следует придерживаться. Неважно, досталось ли им это состояние от старика Брофорда, как они утверждают, или происходит из другого источника. Я пребываю в полной уверенности, что оно существует. А раз оно существует, значит, принадлежит мне.
– Черт, сто миллионов!
– Положим, десять или даже пять, велика важность! В сейфе лежат толстые пачки ценных бумаг. Разрази меня гром, если в один прекрасный день я не доберусь до ключа.
Трамвай остановился на площади Звезды. Мужчина прошептал:
– А что сейчас делать?
– Пока ничего. Я дам тебе знать. У нас еще есть время.
Через пять минут Арсен Люпен поднимался по величественной лестнице особняка Эмберов. Людовик представил его жене. Жервеза оказалась добродушной дамой, пухленькой, очень болтливой. Она приняла Арсена Люпена с сердечной любезностью.
– Я настояла, чтобы на торжестве, устроенном в честь нашего спасителя, больше никого не было, – сказала она.
С самого начала они относились к «нашему спасителю», как к старинному другу. Арсен Люпен рассказал им о своей жизни и о жизни отца – неподкупного магистрата, о детских горестях, о трудностях, которые ему ныне приходится преодолевать. Жервеза же вспоминала о своей молодости, о замужестве, о доброте старика Брофорда, об унаследованных ею ста миллионах, о препятствиях, мешавших незамедлительно вступить в права наследства, о займах, которые она была вынуждена взять под баснословные проценты, о бесконечных тяжбах с племянниками Брофорда. А все эти конфликты! Секвестры! И тому подобное…
– Представьте себе, господин Люпен, бумаги здесь, рядом, в кабинете моего мужа, но если мы возьмем хотя бы один купон, то потеряем все! Они там, в нашем сейфе, а мы не имеем права дотрагиваться до них!
Господин Люпен слегка вздрогнул, услышав о таком соседстве. И явственно осознал, что душа господина Люпена никогда не поднимется до таких высот, чтобы испытать щепетильность, свойственную этой славной даме.
– А-а, они здесь, – прошептал он. Во рту у него пересохло.
– Да, они здесь.
Отношения, начавшиеся при столь благоприятных обстоятельствах, не могли не завязаться в более прочный узел. После нескольких деликатных вопросов Арсен Люпен признался, что живет в нищете. И тут же несчастный молодой человек получил должность личного секретаря обоих супругов с ежемесячным жалованьем в сто пятьдесят франков от каждого из них. Он будет жить у себя дома, но ему вменяется в обязанность приходить каждый день за распоряжениями. Для удобства ему выделят одну из комнат третьего этажа под рабочий кабинет.
Комнату он выбрал сам. По какой-то невероятной случайности она оказалась над кабинетом Людовика.
Арсен Люпен сразу же заметил, что должность секретаря сильно смахивает на синекуру. За два месяца он переписал два незначительных письма, и только один раз патрон вызвал его к себе в кабинет, что позволило молодому человеку на законных основаниях рассмотреть сейф. Кроме того, он также заметил, что обладатель этой синекуры считался недостойным чести находиться в обществе депутата Анкети или председателя коллегии адвокатов Грувеля, поскольку его забывали приглашать на знаменитые светские приемы.
Однако он на это не жаловался, предпочитая не предавать огласке свое скромное положение и держаться в тени. Впрочем, даром времени он не терял. Прежде всего, он несколько раз тайком наведывался в кабинет Людовика, чтобы засвидетельствовать свое почтение сейфу, который, к сожалению, так и оставался наглухо закрытым. Сейф представлял собой огромную, с виду неприступную, глыбу из чугуна и стали, которую нельзя было одолеть ни напильником, ни буром, ни фомкой.
Но Арсен Люпен не был ограниченным человеком.
– Где сила терпит поражение, там побеждает хитрость, – сказал он себе. – Главное, надо навострить глаза и уши.
И Арсен Люпен принял все необходимые меры. После тщательного, трудоемкого осмотра пола в своей комнате он просунул свинцовую трубку в отверстие между двумя лепными узорами на потолке кабинета. Через эту трубку, служившую ему слуховой и одновременно подзорной трубой, он надеялся все видеть и слышать.
Отныне Арсен Люпен жил, распластавшись на полу. Он часто видел, как Эмберы что-то обсуждали, стоя около сейфа, проверяли регистровые книги, перебирали бумаги. Когда они последовательно поворачивали четыре рукоятки, закрывающие замок, он старался угадать цифры, считая количество перемещающихся рисок. Он вглядывался в жесты Эмберов, вслушивался в их слова. Но куда они девали ключ? Где прятали его?
Однажды Арсен Люпен, увидев, что Эмберы вышли из кабинета, не закрыв сейф, поспешно спустился вниз и решительным шагом вошел. Но они уже вернулись.
– О, простите! – извинился он. – Я ошибся дверью.
Но Жервеза бросилась к нему, увлекая за собой.
– Входите же, господин Люпен, входите же. Разве вы не у себя дома? Вы сможете дать нам совет. Какие ценные бумаги лучше продать? Акции иностранных компаний или правительственные облигации?
– Но запрет? – удивившись, возразил Арсен Люпен.