Аршин, сын Вершка. Приключения желудя
Шрифт:
Только коза и близко к себе его не подпускала. Бодалась, бородой трясла, а молока — ни капли. Видно, козлятам берегла.
Тогда Аршин свёл её к мяснику, а на вырученные деньги купил подсвинка. Кабанчика молодого. Но поросёнок больно прожорлив оказался: всю муку сожрал, картошку умял и вдобавок весь огород вверх дном перевернул. До самой глины докопался.
Чтобы не остаться на бобах, Аршин сменял порося на карася, а бедную рыбку кот унёс. Даже чешуи не осталось. Ничего у Аршина нет. А есть-то хочется! В животе оркестр играет.
Ходил-ходил Аршин за соседской курицей, пока та яйцо не снесла. Схватил ещё тёпленькое, прибежал на кухню, сварил, в соль макнул и целиком проглотил. Не жевавши. Но что обжоре одно яйцо? Как муха крокодилу.
Он и воду выпил, в которой яйцо варил, а всё равно не насытился. Жидковат бульончик! Брюхо по-прежнему урчит, есть просит, а в чулане хоть шаром покати: всё давно уже съедено и гусиным крылышком подметено. И в амбаре пусто. И в огороде не густо. И в хлеву никого нет. И соседскую курицу лиса утащила. Хоть плачь!
Натёр Аршин глаза луком и подался к другому соседу за угощением. Сосед же, не будь дурак, говорит лентяю:
— Наголодался?
— Наголодался, — хнычет тот.
— Очень есть хочешь?
— Ужасно, — обливается слезами попрошайка.
— А работать будешь?
— Сперва поем… — улыбается Аршин.
— Вчерашний борщ любишь?
— Да хоть и позавчерашний, — соглашается сын Вершка. — Только давай скорей!
— Ну тогда приходи завтра, сегодня нет вчерашнего, а позавчерашний только послезавтра будет, — отвечает сосед.
Проучил парня, чтобы тот, работы не сделав, плату не просил, на чужое добро не зарился, ел то, что заработает.
Вздохнул Аршин и к третьему соседу побрёл. Кричит с порога:
— Я работать пришёл!
Сосед головой покачал и спрашивает:
— А панствовать не хочешь?
— Сперва поем, а там видно будет…
— Ну нет, голубчик, на голодное брюхо даже безделяйский пан Яцкус и то сговорчивей был бы. Потерпи ещё немного.
И здесь не накормили бездельника. Не понравились панские повадки соседу. Но недаром говорится, что нужда научит обжигать горшки. Разыскал голодающий старую отцовскую удочку и отправился ловить рыбу. В колхозном пруду. Только закинул, поплавок — бульк! — и ушёл под воду: карп на крючке болтается. Чуть побольше червяка, ни жив ни мёртв от страха.
Не успел рыбак вытащить добычу, а дружинник уже тут как тут — стоит рядом и протокол составляет. Красными чернилами пишет.
— Почему, гражданин Аршин, в неположенное время удите? — спрашивает браконьера.
— Я не ужу, я только червяка топлю…
Но разве того, кто хитрей тебя, обманешь? Да ещё с красной повязкой на рукаве!
Пришлось Аршину и с удочкой проститься, и последний грош за штраф отдать. Ровно столько, сколько стоила рыбёшка.
Парень от голода на стенку лезет. Даже в брюхе перестало урчать. Живот к спине прилип. И плакать нечем.
Сидит Аршин, пригорюнясь, доброе времечко вспоминает, когда отец с матерью ещё живы были, кормили-поили сыночка, заботились о нём. Но родителей с того света не воротишь. Сам себя не накажешь тоже.
Вдруг видит Аршин, на плетне ворона сидит. Обрадовался, вырвал тычину из плетня и понёс в избу. Как дар небесный.
В это время шёл мимо колхозный кузнец Нако-валюс. Поглядел на отощавшего Аршина и спрашивает:
— Куда ты кол тащишь?
— На кухню — суп из него варить. Как-никак ворона второй день на нём клюв чистит! Сжалился кузнец над малым и говорит:
— Ты кувалду, что я тебе дарил, варить не пробовал?
— Нет ещё.
— А есть очень хочешь?
— Сперва поработаю…
— Вот это мужской разговор! — похвалил его Наковалюс. — Мне как раз помощник нужен.
— Да я за одни харчи работать буду, — обрадовался Аршин.
— Зачем же за харчи? — пожал плечами Нако-валюс. — Что заработаешь, то и твоё. Мне чужого не надобно.
Привёл Аршина в дом, отмыл его в бане, колтуны ему остриг, еду на стол поставил, но парень даже не притронулся к еде.
— Когда заработаю…
Кремень — не человек! Целый день махал дарёной кувалдой. Притомившись, лемеха точил, потом опять железо ковал, пламя в горне раздувал. Вечером умылся, причесался, а тогда уже и за стол уселся. Ужинать.
Ест, пьёт, как все люди: так, чтобы и другим осталось. Словом, от всего сердца старается, чтобы последний душевный человек от него не отвернулся, прочь не выгнал.
Про панские замашки и думать не думает.
И Я ТАМ БЫЛ…
Говорят, не прошло и трёх лет, как стал Аршин лучшим кузнецом в округе: кувалдой своей, в которой весу полпуда полфунта и ползолотника, может иголку выковать.
Если и не самую маленькую, то хотя бы среднюю. Мешки латать.
Говорят, в кузнице Аршин не так уж и велик кажется, хоть широк в плечах, высок ростом. Но не великан.
Говорят, на состязаниях деревенских богатырей Аршин два дня подряд двухпудовую гирю выжимал, не устав нисколечко, а на третий день трёхпудовкой орехи девушкам колол, ни одного ядрышка не испортив. Только скорлупу дробил.
Говорят, сейчас Аршин в вечерней школе учится — по вечерам навёрстывает то, что в свои дни не выучил. Зубрит таблицу умножения, сочинения пишет, а колхозные пионеры взяли шефство над ним и книги ему носят. Всё больше про тяжёлую атлетику.
Тренирует ребят Аршин. Учит молотом по наковальне бить.
И я в том колхозе был, мёд-пиво пил и про всё про это в колхозной стенгазете вычитал. Может, это быль, а может, и сказка. Не знаю!…