Артания

Никитин Юрий Александрович

– Надо соблюдать везде, – отрезал Придон, – где возможно. Где тцар, где Итания?

– Скоро выйдут, – ответил Черево. – Какой ты… нетерпеливый! Эй, принесите нашему дорогому герою что-нибудь их туземное… например, кумыса!

– Откуда у вас кумыс? – удивился Придон.

– У нас же Куявия, – напомнил Черево с гордостью.

– Ну и что?

– У нас есть все.

– Тогда настой гори-травы, – сообщил Придон.

В толпе началось завихрение, сразу несколько человек приняли участие в поисках дивного настоя для героя-артанина. Придон уже не верил, что принесут, хотя Черево уверял, что просто выбирают лучший,

наконец толпа расступилась, к нему шли уже не слуги, а богато одетые люди. Один обеими руками нес полную чашу. Придон присмотрелся, этого, пышно одетого молодого красавца ему уже показывали, это наследник престола Вантита, доблестный Терпуг.

Придон еще издали уловил родной запах, ноздри жадно вздрогнули. Терпуг с поклоном протянул чашу, Придон взял, не меняя выражения лица. Когда он понес чашу ко рту, на него жадно смотрели со всех сторон, а Терпуг даже затаил дыхание. В его глазах было: пей, ну пей же скорее!

Только Черево стоял спокойный, насмешливый, с гордостью во взгляде: у нас все нашлось, мы – молодцы. Даже если ты пьешь только птичье молоко, и оно отыщется в богатой и щедрой Куявии. Потом в его глазах появилось беспокойство. Взгляд пробежал по лицам, на лбу появились морщины. Он быстро взглянул на Придона, в глазах появилось неуверенное предостережение: не пил бы ты лучше свою гадость, а то что-то тревожное с этим…

Терпуг нервно сглотнул, губы плотно сжались. Глаза не отрывались от медного ободка чаши. А второй, что шел с ним плечо в плечо, а теперь стоит рядом, так и вовсе задержал дыхание. Во взгляде немой крик: да пей же, не тяни! Пей, это самый лучший настой гори-травы, его пьют правители земель, а ты – артанин, тебе поднесли, скорее пей, пока не отняли…

Предостерегающий холодок появился в желудке, словно гори-трава разом оказалась там. Придон помедлил, глядя на Черево, тот с каждым мгновением становился все озабоченнее, и на остальных. Сейчас бы отказаться, но как отказаться, покажешься трусом, не скажешь же вот так вдруг, что даже настой гори-травы для него отравлен… а вдруг не отравлен, тогда вечный позор, тогда беги куда глаза глядят…

Он снова поднес чашу к губам. В глазах молодых вельмож стоит этот безмолвный крик, явно очень хотят, просто жаждут, чтобы он выпил.

В последний момент в ушах вдруг прозвучали слова Горицвета, он перехватил чашу другой рукой. Единственное, что он не сумел тогда снять и отдать Туру, кольцо на пальце, едва слышно царапнуло по меди. Он услышал, через силу улыбнулся. Холодный край коснулся губ, он сделал первый глоток. Настой слегка горчит, но это приятная горечь…

Вельможи смотрели жадно. Оба как набрали в грудь воздуха, так и застыли. Казалось, глаза провожают каждый глоток, от губ и по горлу с работающим кадыком, до самого желудка. Придон, погибать так уж сразу, осушил чашу до дна. Он следил за их лицами краем глаза. Видел, оба расцветают, оживают, дело сделано. Когда он отнял чашу и глубоко вдохнул воздух, Терпуг воскликнул почти с неподдельным восторгом:

– Так пить умеют только дети Великой Артании!

– Да, – торопливо поддержал Черево, но голос его был угрюмым. – До дна! Надо же, глотка… У быка меньше.

В отличие от Терпуга, он был раздражен и очень недоволен. Придону даже показалось, что сгорбился, не находит рукам места, начал оглядываться по сторонам, явно хочет на все махнуть рукой и уйти.

Придон вернул

чашу Терпугу, сказал, глядя ему прямо в глаза:

– Что-то горьковатый настой… Если с ним что-то не так, я сегодня же ночью за вами обоими приду.

Терпуг побледнел еще больше, отступил и постарался затеряться среди гостей. Но те стояли такой плотной толпой, что он уперся в них спиной, остановился вынужденно и под тяжелым взглядом Придона с явной натугой расхохотался.

– Горьковатое?.. Да нет слаже вина, кумыса или чего угодно, неважно, что делается в Куявии. Ты просто не понял, герой!

– Я не понял? – спросил Придон угрожающе.

– Ну, не все знают даже артане…

– Самый сладкий виноград растет в Артании, – прорычал Придон. – И самое сладкое молоко только в Артании.

Терпуг выставил ладони. Он с жадным вниманием вглядывался в лицо Придона.

– Доблестный герой, – ответил он с достоинством, громким голосом, – если ты полагаешь, что куявский виноград кислый, то мой меч – против твоего топора! Это тебя устроит?

Громкий голос привлек внимание. А когда услышали, что именно сказал Терпуг, толпа стала втрое больше. Придон на миг онемел от дерзости. Потом внезапно понял, ублюдок уверен, что он, Придон, не переживет эту ночь. Возможно, он уже сейчас должен пошатнуться, рухнуть на пол и задергать ногой. И пустить пену изо рта.

– Хорошо, – ответил он. – Все слышали? Кто-то вскрикнул в тревоге:

– Доблестный герой, не слушай этого бахвала! Он просто много выпил!

Терпуг выпятил грудь.

– Это я много выпил? Я перепью, если захочу, и этого тупого артанского быка. Но завтра на рассвете мы скрестим свое оружие. И еще посмотрим, кто из нас мужчина!

Придон ощутил, что голоса в толпе разом умолкли. Даже те, кто стоял ко входу спиной, разом подобрались, надели на морды сладкие улыбки и повернулись, будто там стоит и смотрит на них сам тцар.

В дверях появился Щажард. Ему кланялись почти как самому тцару, лишь Придон посмотрел холодно и отвернулся. Впрочем, он не кланялся и самому тцару. А если и поклонится, если такое невероятное случится, то не тцару Куявии, а отцу Итании.

Он чувствовал, как острый взгляд побуравил ему голые лопатки, но у артан кожа прочнее, чем у горных туров, и острие, затупившись, а то и обломившись, сгинуло.

– Великий тцар, – прозвучал холодный властный голос Щажарда, – изволит разрешить почтенным гостям войти в тронный зал.

Почтенные гости, как стадо овец, хлынули к распахнутым дверям. Придон не понял, зачем такая спешка, ведь тцар наверняка появится последним, но Черево ухватил за руку, потащил. В тронном зале пышно одетые слуги не давали приближаться к трону слишком близко. Придон понял, что все торопились, чтобы успеть занять передние ряды.

За столами звенели ножи, стучали ложки, гости состязались, кто провозгласит тост за здравие тцара поцветастее и вычурнее. Тулей сидел довольный, уже сытый, взрыгивающий, но Придон чувствовал, как его взгляд то и дело останавливается на нем, артанине. Щажард наклонился к уху Тулея, что-то прошептал. Тцар покачал головой, указал на Придона. Щажард поморщился, Придон видел, каких усилий стоило ему выдавить улыбку, затем управляющий негромко хлопнул в ладоши, и, Придон не поверил своим ушам, в огромном зале мгновенно воцарилась мертвая тишина, а все замерли, словно превратились в каменные статуи.