Артефакт. Ритуал на крови
Шрифт:
Двенадцать последователей — это самое простое. Особенно когда есть возможность использовать для этого послушников, которые и так тебе вроде как подчиняются. Деньги тут, скорее всего, не последнюю роль играют, но важнее — благоволение со стороны старшего, его лояльность к твоим косякам и всё подобное. За такое можно и в последователи пойти, особенно если с совестью договариваться умеешь. И пить кровь не боишься.
«Правильные» слова — молитва? Заговор? Заклинание? Да что угодно, главное — произнести так, чтобы сработали. Не забыть, не споткнуться, ударение на нужное место поставить. Не чихнуть от попавшего в нос слишком сильного аромата ладана. Хотя, какой тут ладан? В общем, тоже вроде проблем не должно составить, главное — их, эти слова, знать.
Итак, что выходит. Для ритуала нужны живые близнецы-девственники, двенадцать сектантов и заклинание. А, ну и место силы, чуть о нём не забыл. И что-то мне это напоминает. Наверное, плохое фэнтези. С другой стороны, местные о таких даже не слышали, у них тут и книг-то нет кроме всяких священных писаний, странно, что вот эта тетрадь мне попалась. Интересно, кто её автор?
Я полистал тетрадь, отметив про себя в очередной раз, что лицо того человека, частично скрытое капюшоном, мне кого-то напоминает. Но вот кого — понять было сложно: слишком нечёткие линии, слишком простая рисовка. Жаль, что тогда фотографию еще не изобрели.
Забыл ещё один момент за описанием ритуала — время его совершения. О нём вообще не было ни слова. То есть нет разницы, когда? Или есть, но нет информации? Обычно такие вещи в полнолуние проводятся. Или на новую луну. Или на красную. Вариантов — море необъятное, выбирай любой.
Я встал, разминаясь, увидев, что пока размышлял, успел не только сесть на табурет, стоящий у стола, но и съесть и выпить всё, кроме вина. Сделав несколько шагов по комнате, я пару раз присел, а потом приблизился к окну и выглянул наружу. Темнота резанула глаз, но почти сразу отступила, приняв силу подстроившегося под неё зрения. Да и луна светила достаточно, чтобы видеть хотя бы очертания происходившего.
А оно реально происходило. Сначала я увидел одного послушника, быстрым шагом следовавшего к пристройке к главной церкви. Та выделялась своей неестественной темнотой на фоне остальных серых чуть светящихся в темноте стен. «Гранит часто в лунном свете серебрится», — подумал я, замечая ещё двух послушников, прошедших следом за первым. Потом появились третий, четвёртый… Я насчитал девятерых, но не факт, что тот, которого увидел первым, таковым и был. Вполне возможно, остальные прошли раньше.
Интересно, а что они там собираются делать? Ну не ритуал же проводить. Или ритуал?
Я погасил и без того почти догоревшую свечу, подошёл к двери и приоткрыл её так, чтобы можно было выглянуть в коридор, не привлекая внимания. Там было тихо. Напротив, на высоком каменном подоконнике, спал, прислонившись к оконному откосу белобрысый. То есть пригляд за мной аббат всё-таки оставил, и это может говорить только о том, что я ему точно не нужен. Точнее, Арто, но это и так понятно.
И что делать? Мне же нужно узнать, что происходит в той пристройке!
Решившись, я открыл дверь шире и протиснулся в щель, тут же вернув всё на положенные им места так, чтобы моего отсутствия не было заметно. Но стоило только сделать несколько шагов по направлению к выходу во двор, как за спиной раздался шёпот:
— Вы куда, господин?
Я обернулся. Белобрысый стоял у окна и тёр глаза, напрягшись от усилия, чтобы не зевнуть.
— Погулять.
— Так ночь же, ночью спать положено.
— Кем?
— Господом.
— А почему тогда твои братья не спят?
— Братья?
— Братья.
— У них ночная месса.
— Колдуют?
— Не смейте говорить слов таких в доме Господа нашего!
Мы перешёптывались, а время шло. Возможно, важное, то, которое нельзя было упустить.
— Ладно, — кивнул я, решившись, подошёл к белобрысому, взял его за запястье и потянул за собой, — пошли со мной.
— Зачем?
— Посмотрим, что там за месса такая.
— Но отец Этельверд запрещает! Только избранным можно.
— Скоро я тут буду аббатом, и считай, я тебя избрал.
— Но…
— Молчи, не привлекай к нам внимание, а то оба получим. Ты — розги и как оно там у вас? Покаяние? А я… В общем, тоже что-то получу.
Почти неслышно мы пробрались по коридорам, спустились вниз и вышли наружу. Я тут же поёжился. Здесь было почти так же прохладно, как и внутри, но внезапно поднявшийся ветер, который я не заметил в окно, пробрал почти до костей.
— Куда? — Белобрысый огляделся.
— Туда, где мессу проводят, куда ещё-то? — Я махнул в сторону церкви. — Только давай спрячемся, а то заметят не дай бог!
— Не богохульствуйте!
— Да я понял уже.
Пробираться через кусты орешника, растущие вдоль дорожки к церкви, оказалось тем ещё квестом. Я ободрал руки — не догадался накинуть балахон, выйдя в рубахе и жилете — и пару раз схлопотал по лицу ветками. Белобрысому досталось меньше — ещё и потому, что он пристроился позади меня и только что-то почти бесшумно шептал себе под нос.
— Что ты там шепчешь постоянно? — спросил я его, как только мы добрались до места, с которого было довольно хорошо видно вход в пристройку.
— Молюсь, чтобы нас не поймали.
— Правильно, — похвалил я, — молись. Можешь тут постоять помолиться, а я пойду гляну.
Не дожидаясь его согласия или отказа, я пригнулся, протиснувшись между двумя кустами, пробежал к задней стенке пристройки и прислушался. Вокруг было тихо, только шелестели листвой дубы и осины, где-то вдалеке пару раз ухнула сова.
Окна здесь располагались высоко, так что дотянуться до них не вышло бы без дополнительных приспособлений вроде лестницы или чего-то подобного, поэтому пришлось пойти на крайность — заглянуть в дверь. В притворе было пусто и темно, и я без колебаний вошёл, продолжая слушать. И вот здесь уже было понятно, что внутри кто-то есть, и этот кто-то явно не заклинание читает.