Артиллерист 2. Без права на ошибку
Шрифт:
Несколько минут назад, когда его первый заместитель по наркомату вошел в кабинет, то Лаврентий Павлович даже не поднялся из-за своего стола. Он не улыбнулся радостно, не протянул ему своей руки для дружеского рукопожатия, как это всегда делал до этого момента. Лаврентий Павлович, молча, свои сильно покрасневшие от великой усталости глаза оторвал от стола, от какой-то писанины, поднял их на Виктора Семеновича.
Легким кивком головы он поприветствовал товарища Авакумова, слабым жестом руки показал ему на стул.
– Рад тебя приветствовать, Виктор Семенович? Но что случилось такого, что заставило тебя посетить меня, да еще в такую рань?! Честно говоря, я искренне удивлен этому твоему столь раннему посещению моего кабинета? Возможно, это означает, что у тебя ко мне сверхважное дело, не так ли, товарищ Авакумов?!
– С некоторой усталостью в голосе, граничащей с прохладцей, поинтересовался Лаврентий Берия.
В то время Виктору Авакумову только что исполнилось тридцать три года, то есть он был в возрасте Иисуса Христа. Как и господь Бог, он был красивым, атлетически сложенным молодым человеком. Причем, он имел пропорциональное телосложение, был достаточно высок ростом, чтобы выделяться на сером фоне толпы! Одним словом, Виктор Семенович был красивым, уверенным в себе мужчиной! Может быть, поэтому Виктор Семенович любил на широкой публике появляться в гражданских костюмах. Пошитые по его фигуре, эти костюмы, как и военная форма, очень ему шли! Женщины сходили с ума от этого красавца, они стояли в очереди, чтобы преклонить колени перед ним, как перед богом Аполлоном!
Всех этих качеств в своем заместителе товарищ Берия очень не любил, поэтому он терпеть его не мог. В то время Лаврентий Павлович был старше Виктора Семеновича всего лишь на девять лет, но образ жизни этого всесильного наркома внутренних дел сильно отличался от образа жизни, которую позволял себе вести товарищ Авакумов! Если Виктор Семенович еще имел возможность покидать свой кабинет в наркомате, ни с кем не согласовывая. Он принимал самое активное, непосредственное участие в организации облав на дезертиров, в арестах немецких шпионов и диверсантов. Лаврентий Павлович не мог и на минуту покинуть своего кабинета без разрешения товарища Сталина!
Они оба, и товарищ Берия, и товарищ Авакумов, были большими любителями, знатоками слабого пола! Но, если женщины сами ложились в постель Виктора Семеновича. При этом товарищ Авакумов своим женщинам ничего за любовь не платил! У Лаврентия Павловича для встреч с женщинами попросту не было времени. Для этих целей ему пришлось из своей охраны выделить полковника Саркисова. Этот полковник вел с понравившимися наркому женщинами все необходимые, далеко не романтические переговоры. В результате таких деловые переговоры, большей частью эти переговоры заканчивались постелью! Но за любовь этих женщин Лаврентию Павловичу приходилось расплачиваться дорогими подарками - квартирами, дачами или автомобилями!
Честно говоря, товарищ Берия давненько бы Виктора Семеновича отправил бы на Колыму лес валить или куда-нибудь еще подальше, но не мог, его руки были связаны! Виктор Авакумов ходил в официальных любимчиках самого товарища Сталина, Хозяина. Хотя Виктор Семенович был впервые замечен, продвинут по служебной иерархической лестнице НКВД самим товарищем Берия, Хозяин почему-то полюбил этого молодого чекиста, очень многое ему прощал! Но товарищ Сталин с большим вниманием отслеживал служебную карьеру своего любимца, этого молодого чекиста. Может быть, именно поэтому никому неизвестный оперативник НКВД Виктор Авакумов в течение всего лишь трех лет вырос до министра народного комиссариата государственной безопасности СССР. Об этой странной привязанности Хозяина к Виктору Авакумову в стенах НКВД слагались легенды, об этой странности вождя советского народа был хорошо информирован даже самый последний вахтер! Но все эти люди умели крепко держать свои языки за зубами. Когда взаимоотношений Виктора Авакумова с Хозяином стали общеизвестным фактором, то твердая рука наркома Лаврентия Павловича его имя из категории друзей перенесла в категорию заклятых врагов!
– И да, и нет, Лаврентий Павлович! Тут вчера мне позвонил Эмиль Володзимирский с каким-то странным, очень непонятным вопросом. Но прежде чем рассказать о своем разговоре с Эмилем, я бы хотел тебе напомнить об одном твоем устном распоряжении по наркомату. Ты его отдал еще в конце прошлого августа. Тогда ты приказал тебя информировать о любом странном, непонятным случае, вдруг появившемся в нашей работе!
Произнеся эти слова, Виктор Авакумов тут же сделал логическую паузу. Ему хотелось увидеть, какое впечатление эти его слова произведут на Лаврентия Павловича. И, видимо, не прогадал, нарком, словно резиновый мячик, выскочил из-за своего стола, нервными кругами закружил по кабинету, в задумчивости потирая свой подбородок. Авакумову стразу же догадался, что он только что произнесенными словами в наркоме всколыхнул какие-то воспоминания. Разумеется, он пока еще не знал о том, были ли эти воспоминания положительного или отрицательного характера?!
– Хорошо, - вдруг произнес Лаврентий Павлович, внезапно остановившись перед Авакумовым, - что ты конкретно имел в виду под этими своими словами? Я тебя внимательно слушаю, Виктор Семенович!
Лаврентий Берия снова вернулся за свой стол, сел в свое любимое кресло, через линзы очков посмотрел на Авакумова. По его поведению, а также по заданному вопросу Виктор Семенович понял, что Лаврентий Павлович не забыл, все еще помнил это свое давнее распоряжение по наркомату. Но в данную минуту нарком не собирался его повторять или объяснять своему заместителю, народному комиссару безопасности третьего ранга товарищу Авакумовым, почему он отдал такое распоряжение.
– В телефонном разговоре майор Володзиевский мне рассказал об одном странном случае, этим случаем сейчас занимаются его следователи. По словам майора, некий сержант Васильков был арестован Особым отделом 217-й стрелковой дивизии по доносу одного из бойцов его же взвода, затем он был этапирован в Москву для проведения последующих допросов. Последнее было сделано якобы по моему личному распоряжению. Что касается меня, то подобного своего распоряжения, касательно какого-то там армейского сержанта, я не помню. Ты же сам хорошо знаешь о том, что за день через наши руки проходят такое большое количество важных писем, распоряжений и дел, что обо всех таких делах не упомнишь! Но в данном случае я вдруг вспомнил о твоем августовском распоряжении, согласно которому обо всех странных случаях следует тебя информировать! Поэтому я заскочил к тебе на секунду с тем, чтобы узнать твое мнение по этому вопросу?! Не хочешь ли ты встретиться, поговорить с этим сержантом, или же мне приказать о том, чтобы его расстреляли бы прямо в камере?
– Виктор Семенович, я тебя не узнаю. Когда ты был простым оперативником, то имел великолепный нюх на врагов советского народа, противников советской власти! Сейчас же ты находишься в моем кабинете вот уже пять минут, но за это время практически мне ничего не рассказал об этом странном сержанте! Ни единым словом не упомянул ни об одной его странности! Иметь дело с каким-то там сержантом у меня на это попросту нет времени, да и зачем мне с ним встречаться? Следователи Володзиевского с ним сами разберутся, если он враг, то об этом доложат по инстанции. Если потребуется, то и я тогда ознакомлюсь с ходом следствия, которое по нему производилось! Если же этот сержантишка чем-то еще интересен, то расскажи мне, чем же именно он так тебя заинтересовал?! Может быть, тогда из своего рабочего графика я выделю пару минут на встречу и на разговор с ним?!
Авакумов совсем уж собрался извиниться перед наркомом внутренних дел, покинуть его кабинет. Сержант, о котором он только что говорил наркому, его лично не интересовал. В свое время Лаврентий Павлович часто поговаривал о том, что Советский Союз настолько огромен, что в его почти двухсот миллионном населении никто не заметит, не почувствует исчезновение какого-то там человечка! Сейчас он вернется в свой кабинет, расскажет майору Володзиевскому, что его сержантом в руководстве наркомата внутренних дел никто не интересуется, если следует прекращать с ним нянькаться.