Артур Артузов
Шрифт:
По отзывам знающих Манна людей, в этом гиганте жила чистая и наивная душа ребенка. В июле 1937 года Малли был отозван в Москву и через два месяца расстрелян.
Одним из самых ярких нелегалов той поры был Дмитрий Александрович Быстролетов, незаконнорожденный отпрыск одной из ветвей графского дома, давшего России и миру одного гениального и двух знаменитых писателей: Льва Николаевича Толстого, Алексея Константиновича Толстого и Алексея Николаевича Толстого. Впрочем, по некоторым данным, несмотря на свое «неправильное» происхождение, Дмитрий Александрович был восстановлен в «графском Российской империи достоинстве» в 1917 году высочайшим указом.
Уроженец
В апреле 1925 года в Москве проходил I съезд пролетарского студенчества. Резидентура в Праге устроила так, чтобы Быстролетова командировали в Москву в качестве делегата съезда. В своих воспоминаниях он описывает встречу в ОГПУ, которая определила его будущее:
«В Праге меня предупредили, что в Москве со мной будут беседовать очень важные лица. И действительно, в конце апреля меня отвели в бывший долгоруковский особняк, в маленькую комнату, где на диване лежал одетым усталый сонный мужчина средних лет, а рядом, оседлав стул, положив руки на его спинку, сидел и курил мужчина помоложе, брюнет, с раскосыми глазами. Потом мне сказали, что лежал А. Х. Артузов, а сидел М. Горб {89} . Рядом стоял еще один стул, и мне предложили сесть. Я не знал, кто эти люди и что они от меня хотят, но чувствовал, что это большие начальники и что от разговора с ними зависит моя будущая судьба. Мне шел тогда 25–й год, я был недурен собой и одет в свой лучший костюмчик, что особенно бросалось в глаза на фоне толстовок и тапочек московских студентов. На лице Горба отразилось явное недоброжелательство, он окинул меня мрачным взглядом и отвел глаза в сторону. Артузов, напротив, с видимым интересом принялся разглядывать меня и мой костюм, не скрывая доброжелательную улыбку.
– Ну, давайте знакомиться. Рассказывайте все о себе. Не тяните, но и не комкайте. Я хочу знать, из какой среды вы вышли.
Я рассказал все честно и прямо о своем происхождении, о похождениях в эмиграции. Горб нахмурился и окончательно помрачнел. Артузов расхохотался при рассказе о комичных эпизодах из жизни деда со стороны матери – казака, а насчет отца уточнил, что я его не знаю, сам ему не писал, от него писем не получал, но воспитывался на его деньги, передаваемые тетей, Варварой Николаевной Какориной.
Выслушав мой рассказ, Артузов обратился к Горбу:
– Ладно, ладно, Миша, все проверим, все в наших руках. Но товарища мы к делу пристроим. Испытаем в работе, а там будет видно.
Горб молчал.
– Пустим его, Миша, по верхам. Ты понял меня? По верхам. – Артузов поднял руку к потолку и, все еще лежа на диване, пошевелил в воздухе пальцами. – Посмотрим, чего он стоит. – И, обращаясь уже ко мне, спросил: – Где вы хотели бы у нас работать?
– Я не знаю… – начал я, но, поняв, что робость не произведет хорошего впечатления, добавил, выпятив грудь: – Там,
Артузов улыбнулся, Миша отвернулся.
– Опаснее всего вербовать друга в стане врагов! – сказал Артузов. – Работа вербовщика считается у нас наиболее опасной.
Я не имел никакого представления об этой работе, но храбро сказал:
– Ну что ж, я хотел бы быть вербовщиком.
– Ладно. Ладно, идите. Посмотрим, – закончил разговор Артузов. – Желаю успеха.
Так я вернулся в Прагу сотрудником Иностранного отдела и с этого времени в графе «стаж работы» всегда проставлял в анкете именно эту дату».
Таким образом, принял Быстролетова в Иностранный отдел начальник… Контрразведывательного отдела! И присутствовавший при беседе помощник начальника ИНО Горб хоть и морщился, но указание «чужого» начальника выполнил. Уже одно это красноречиво свидетельствует об авторитете Артузова в ОГПУ.
«… Я был недурен собой», – скромно пишет Быстроле–тов. На самом деле он был невыразимо красив, прямо–таки голливудский герой–любовник типа Кларка Гейбла. К тому же, что вовсе не типично для кинозвезд, умен, хорошо образован, обладал литературными способностями, прекрасно рисовал – занимался и живописью, и графикой. В довершение всего в совершенстве владел… двадцатью иностранными языками! Стоит перечислить их: английский, немецкий, датский, голландский, фламандский, норвежский, африка–нерский, шведский, португальский, испанский, румынский, французский, итальянский, сербохорватский, чешский, словацкий, болгарский и польский. Украинский и белорусский Быстролетов за иностранные не считал.
Примерно столько же языков знал и Менжинский. Однако активно Менжинский пользовался только тремя или четырьмя, говорить по–персидски или по–японски ему на Лубянке попросту было не с кем. Быстролетову же приходилось пользоваться едва ли не всеми в своих бесчисленных скитаниях по миру – то под видом венгерского графа Лади–слава Перельи, то английского лорда Роберта Гренвилла, то чеха Йозефа Швермы, то грека Александра Галласа…
Быстролетов стал превосходным вербовщиком, в этом ему помогали редкостные не только лингвистические, но и артистические способности.
Разведчик от Бога, он оказался и прирожденным изобретательным розыскником, в этом отношении ему могли бы позавидовать самые удачливые контрразведчики и агенты угро. Порой он творил настоящие чудеса.
Как–то в одной из европейских резидентур стало известно, что в типографии английского Форин Офис, то есть министерства иностранных дел, работает наборщик, который сильно нуждается в деньгах. За полтора года, объездив несколько стран, Андрей, не располагая больше никакими данными, разыскал этого человека, который оказался всего лишь посредником. Не довольствуясь этим, Быстролетов сумел идентифицировать и подлинного владельца информации – высокопоставленного чиновника МИД – и завербовать его. В результате в ИНО «потекли» секретные документы, раскрывающие планы и намерения английской внешней политики.
За эту операцию Дмитрий Быстролетов был награжден коллегией ОГПУ 17 ноября 1932 года боевым оружием с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией».
Поразительно, но это чудо Андрею удалось повторить еще раз! В Парижское полпредство ИНО пришел человечек маленького роста с красным носиком и предложил за 200 тысяч франков продать итальянские коды, пообещав, что по мере смены шифров будет доставлять за деньги очередные. Ему предложили оставить их до утра и… обманули, решив «сэкономить». За ночь шифры скопировали и вернули Носику, не заплатив и франка.