Артур
Шрифт:
Говорить с ним было без толку, я бы только пуще распалил его, если б попробовал урезонить. Он ничего не желал слышать.
Впрочем, я и не знал, что ему возразить. Сердце мое было с Мерлином, и люди верующие могли бы больше верить в него. Все его мысли были отданы Истине, и Британии, и служению людям. Как сказал кто-то: "Мерлин — душа Британии".
Да, он обладал силой. Великой силой.
Однако скажу вам правду: Мерлин никогда не использовал эту силу ради себя. Небеса свидетели! Ведь он, если б только захотел, мог
В это трудное и горькое для себя время Мерлин искал спасения в одиночестве. Он бродил вдоль озера, средь налитых золотой спелостью яблок, и целительное спокойствие Стеклянного Острова проникало в его душу. Думаю, будь его воля, он охотно остался бы здесь до конца дней.
Однако, когда дни стали пасмурней и холодные ветры напомнили о наступающей зиме, Мерлин внял их предупреждению.
— Время бежит, мы нужны в другом месте, — сказал он как-то дождливым утром. — Артур, наверное, гадает, что с нами сталось.
По этим словам я понял, что Стеклянный Остров его исцелил и Мерлин вновь готов к встрече с миром людей. Аваллах и Харита горевали, что мы уезжаем так быстро, но и словом не выказали неудовольствия. Я весь день собирал провиант, а Мерлин поехал в храм помолиться и взять у Элфодда обещанное благословение.
Я закончил сборы под вечер, но Мерлин еще не вернулся. Я ждал. Пришла Харита, мы поговорили о том, о сем, но взгляд ее вновь и вновь устремлялся к двери. Она тоже тревожилась о Мерлине.
Наконец, когда небо на западе погасло, она сказала:
— С ним что-то случилось. Едем.
Я согласился. Мы спустились по крутой и узкой дороге к дамбе, пересекли болото и направились вдоль озера к маленькому аббатству, выстроенному у подножия храма.
Навстречу нам попались несколько монахов, которые сказали, что Мерлин действительно ушел в храм и попросил оставить его в одиночестве. Никто его с тех пор не видел. Никто не посмел его беспокоить.
Харита поблагодарила братьев, и мы начали подъем по крутой тропке.
Храм стоит на пригорке у самого подножия Тора. Место это свято, ибо именно здесь учение Христа было впервые проповедано на Острове Могущественного. И отсюда пошло на нашей земле почитание Истинного Бога.
Само святилище маленькое, круглое, стены его сплетены из прутьев, заполнены землей и побелены. Голый земляной пол метут каждый день, соломенную крышу каждый год обновляют, и церковка всегда как новая.
Не так давно у основания холма выросла монашеская обитель, так что о храме постоянно заботятся. Сам же монастырь попечением Хариты превратился в место врачевания недужных. Владычица озера — как зовет Хариту простой люд — славится даром исцеления.
Мы поднялись на холм и подошли к храму. Оттуда не доносилось ни звука. Ветер утих, все было неподвижно, и даже птицы замолкли.
Мгновение мы прислушивались, потом шагнули в низкий дверной проем. Внутри уже сгустились сумерки.
Сначала мы ничего не увидели, кроме темной кучи перед алтарем — словно нерадивый монах забыл на полу кипу тряпья. Мы подошли, и Харита опустилась на колени.
— Мерлин? — Она коснулась кучи рукой, и та шевельнулась от ее прикосновения. Зашуршала ткань, из-под ее края выкатился Мерлин.
— Мерлин?
— Ой, мама... — Лицо его бледно поблескивало в угасающем свете. — Я... кажется, я заснул.
— Идем, — промолвила Харита, наклоняясь над ним, — мы заберем тебя домой.
— Мама, — сказал Мерлин, поднимаясь на колени и разматывая с себя алтарный покров. Лицо его было изможденным, как будто во сне он сражался с демонами. — Прости. Я собирался провести последний день с тобой, а сам...
— Все хорошо, — быстро отвечала Харита. — Ну, идем домой.
Мерлин медленно встал. Я поднял покрывало, встряхнул, положил на алтарь и повернулся, чтобы идти за Мерлином и Харитой. В этот миг мой взгляд привлекло темное пятно на полу... Пот? Слезы?
Земля отсырела там, где припал к ней лицом Мерлин.
Глава 11
Мы покинули Стеклянный Остров, как и собирались, на следующий день, к большому огорчению Хариты. Прощание вышло печальным. Мы знали, сколько на острове зла и какие напасти способна наслать Моргана. Всех мучили тяжкие предчувствия.
С наступлением нового времени года мир стал более холодным и диким. Лето промчалось, как олень через папоротник, и зима-охотница уже приготовилась устремиться за ним в погоню.
Земля вынашивала беду. Зловещая, угрожающая, словно лихо притаилось за каждой корягой и гибель — за каждой кочкой. Зло поселилось в пустынных местах, из глухих уголков растекалась пагуба.
Не помню края, столь придавленного страхом. И сам путь странно преобразился: привычные дороги пугали неведомыми опасностями. Каждый шаг давался с трудом. Мерлин ехал, закутавшись в плащ, склонив голову и положив ладони на переднюю луку седла. Случайный встречный подумал бы, что он молится. Но нет — то разбитый военачальник возвращался домой с позором.
Как-то серым вечером, проезжая владения Морганога, мы встретили человек пятьдесят икенов — старики, женщины и дети гнали перед собой несколько коров и десяток овец. Сзади подпрыгивали четыре возка. Люди молчали, в сгущающемся тумане слышалось лишь блеянье овец да скрип деревянных колес.
Мерлин заговорил с икенами и выслушал печальные вести: их поселение, как и многие соседние, три дня назад разорено саксами.
— Горько слышать, — сочувственно отвечал Мерлин.
— Да и рассказывать нерадостно, — сказал предводитель икенов, мужчина с раной от топора в боку. — Прибрежные укрепления пали.