Артур
Шрифт:
И вот, когда мне казалось, что полет будет длиться вечно, тьма вокруг начала светлеть. Слабый свет обратил черноту в серость.
Я повернулся к источнику света, и облачная мгла разделилась: внизу была тьма, вверху — слабый, но уловимый свет.
В тот же миг я стал тяжелее: члены мои налились свинцом. Я стремительно полетел на острые камни. И, хотя я знал, что сплю, мне чудилось, что, упав на скалы, я непременно разобьюсь и погибну.
Я раскинул руки и принялся барахтаться, как в воде, но
Земля приближалась все быстрее. Руки и ноги цепенели от усилий, и я понимал, что долго не продержусь, но сжал зубы и поклялся себе, что буду барахтаться, пока мышцы не сведет судорога.
Так я бился и падал ниже и ниже. Казалось, прошла вечность, и вот силы мои иссякли...
Но вместо того, чтобы падать, я поплыл вверх. Я поглядел и увидел, что, пока я барахтался, свет стал ярче. Казалось, мои слабые усилия как-то разогнали тьму. Неведомая сила влекла меня к свету, которому я помог воссиять; свет, который я сам разжег, теперь пришел мне на помощь.
Очень скоро я оказался там, где свет горел ярко и без помех. Он был ослепительно белый, словно сияние утреннего солнца на чистом снегу. Прикрыв глаза ладонью, я оглянулся и увидел, что вовсе не летел и прилагал совсем не столько усилий, как мне казалось. Ибо свет озарил ровную тропу, по которой меня вели шаг за шагом.
И мне подумалось, что именно так душа идет к Богу: начинает свой путь во тьме, среди опасностей и смятения, и устремляется к немеркнущему свету, который всегда притягивает ее и поддерживает...
Глава 9
Когда я проснулся, комнату заливал свет. Я вскочил. Сколько же я спал? Уже день! Однако в тот самый миг, когда мне это подумалось, свет померк. Заря только брезжила.
Я встал и поспешил к Мерлину. Элфодд дремал в кресле подле ложа; когда я вошел, он вздрогнул и поднял голову. Я понял, что он не спал, просто склонил голову в молитве.
— Как он? — спросил я.
— Так же, — отвечал настоятель. — Все по-прежнему.
— Я здесь и готов тебя сменить.
Он, поколебавшись, тронул Мерлина за руку.
— Я побуду еще немного.
— Ты свое выполнил, Элфодд, — произнес я мягко, но настойчиво. — Теперь позволь мне.
Добрый аббат зевнул и тяжело поднялся с кресла, держась рукой за крестец.
— Хорошо, я немного посплю, — сказал он, направляясь к двери, — чтобы лучше служить ему.
Через несколько мгновений после его ухода появилась Харита.
— Ой, — тихо сказала она, и в глазах ее погасла искорка надежды. — Я думала, он проснется.
— Да, госпожа, — был мой ответ. — И я надеялся увидеть, что чары разрушены.
Не обменявшись больше ни словом, мы продолжили свое бдение.
Три дня лежал Мерлин в колдовском сне. Мы молились, читали над ним псалмы, призывали защиту Всевышнего, купали его, мазали елеем, говорили с ним, наполняя его и свои сердца словами ободрения.
Все это время он в недвижном оцепенении находился между жизнью и смертью. Каковы бы ни были наши страхи, мы оставляли их за дверью комнаты, его же окружали лишь надеждами и целительными молитвами.
Под вечер третьего дня Элфодд вернулся из аббатства, куда уехал с наступлением дня, и привел с собою двенадцать любимейших монахов, людей самой святой жизни. Все были тверды и дерзновенны в вере, все хорошо знакомы с происками врага. Они собрались из церквей, монастырей и аббатств далеких и близких, когда прослышали, что Мерлин околдован и лежит при смерти.
Аваллах, печальный и бледный, торжественно принял их в зале и угостил хлебом, мясом и вином, чтобы восстановить их силы перед предстоящими трудами.
Затем Элфодд повел их в комнату Мерлина, где ждала Харита. Она увидела монахов и, думая, что они пришли совершить обряд над умирающим, закрыла лицо руками.
— Успокойся, сестра, — сказал Элфодд, — не думай о худшем, но надейся, ибо эти люди пришли нам помочь. Мы не полагаемся на плоть и кровь. Противник наш силен, и мы должны быть сильнее. За три дня, Харита, мы не смогли ослабить злодейские чары, и я призвал этих добрых братьев помочь нам в нашей борьбе.
Харита кивнула. В глазах ее стояли слезы.
— Теперь иди, — сказал Элфодд, — и отдохни немного. Вернешься, когда восстановишь силы.
Он сделал мне знак, чтобы я проводил Хариту.
— Идемте, госпожа моя, — сказал я и взял ее под руку. Она не противилась. Я проводил ее до опочивальни, зашел на кухню, велел принести еды и вернулся посидеть рядом, покуда она ест, а заодно проследить, чтобы она легла.
Харита лишь взглянула на еду и отодвинула миску. Я придвинул ее обратно.
— Непременно надо что-нибудь съесть. — Мне больно было видеть ее муки. — Ему не станет лучше оттого, что ты себя заморишь. Ешь.
Она неохотно взяла деревянную миску и начала мешать похлебку, потом поднесла ложку ко рту, разжевала и проглотила кусок. Не думаю, что она ощущала вкус, но это было неважно. Ложка следовала за ложкой, и скоро миска вернулась на стол — пустая.
Харита встала и слабо улыбнулась.
— Мне немного лучше. Спасибо, Пеллеас. Теперь я посплю. — Она повернулась к ложу.
— Я уйду, чтобы ты могла лечь, — сказал я, направляясь к двери, — а потом зайду и посижу еще.
— Пожалуйста, не заботься обо мне, лучше побудь с Мерлином.