Артур
Шрифт:
Мерлин остановился и посмотрел в ту сторону. Не обменявшись ни словом, мы двинулись мимо коней по дорожке к берегу. Озерная гладь не колыхалась, но на галечной отмели видны были вмятины. Мерлин встал на колени и тронул одну рукой.
— Это следы множества человеческих ног, — произнес он хриплым от скорби голосом.
— Почему? — еле слышно прошептал я, вглядываясь в поверхность озера, словно ожидал увидеть под ней сплетение мертвых тел.
— Вот что я видел в Провидческой чаше, — проговорил Мерлин.
— И я пришел слишком поздно. —
Я взял его за локоть, чтобы успокоить. Он медленно открыл глаза, их ясный золотистый блеск был замутнен скорбью.
— Моргана! — выговорил он сдавленным от горя голосом. — Это ее рук дело...
Он повернулся и торопливо пошел к лошадям. Я задержался еще на мгновение, глядя в прозрачную воду. Озеро, холодное, глубокое и темное, хранило свою тайну. Однако, когда я уже повернулся, чтобы идти прочь, взгляд мой задержало что-то блестящее. Под ногами на гальке лежала маленькая серебряная пряжка, я поднял ее и поднес к глазам. Простой диск в форме раковины с отверстием, в которое продевают ткань, и длинная серебряная булавка, чтоб пристегнуть к одежде. Рисунок сплющен — видимо, на нее наступили.
Повертев пряжку, я заметил, что на булавке остался кусок голубой материи. Мне подумалось, что ее сорвали с одежды силой — сорвали с обладателя и бросили под ноги. Я снова посмотрел на безмятежную гладь озера и следы множества ног на берегу. Холодный страх пронизал меня насквозь.
Я сунул пряжку под пояс, догнал Мерлина, залез в седло и повернул лошадь к дороге, стремясь поскорее оставить это скорбное место.
Мы, не медля, тронулись в путь и в молчании ехали темной чащей. Каждый конский шаг отзывался в голове ужасом при воспоминании о покинутом селенье. Что за преступление там свершилось?
Я ехал первым, и Броселианд казался мне еще более чужим и страшным, чем на пути сюда. Никто из нас не проронил ни слова; Мерлин думал о своем, и я, обернувшись через плечо, увидел, что он кутается в плащ, хотя день выдался теплый.
Мы остановились на ночлег у чистого круглого озерца. Вода окаймляла солнечную поляну, дальше темною стеною стоял лес. С ним соседствовал молодой березняк, а на самом берегу росли несколько кустов бузины и молодые ивы.
Я напоил коней, расседлал их и стреножил, оставив веревку подлиннее, чтобы они свободно паслись между деревьями. Покончив с этим, я занялся лагерем. Мерлин сидел поодаль и рассеянно глядел на меня, погруженный в свои мысли.
Уже смеркалось, когда я
"Что Это?" — гадал я, прислушиваясь.
Певучий шелест ветра в траве и голых ветвях? Я пошел дальше. Однако чем ближе к озеру, тем звук становился громче.
Я увидел ее в то же мгновение, что и она меня. Златовласая дева во всем зеленом — платье, накидке и шали — с кожаным ведерком в руке. Она была прекрасно сложена, с большими и темными, словно гагат, глазами. Судя по веснушкам на лице, ей частенько приходилось работать на солнце. При виде меня она вскрикнула и зажала ладошкой рот.
— Прошу, госпожа, успокойся, — произнес я, — тебе нечего страшиться.
Она отняла руку от лица, но продолжала держать ведро так, словно сейчас бросит его в меня.
— Кто ты? — голос у нее был грудной, тягучий.
— Путник, — отвечал я, — слуга знатного человека, который ждет меня возле озера.
Я указал на ивы впереди.
Она взглянула на ведро в своей руке, словно предъявляя мне его в подтверждение своих слов, и промолвила:
— Я пришла за водой.
— Так набирай. — Я снова двинулся к озеру. Она колебалась. — Идем, никто тебя не обидит.
Она нехотя последовала за мной, шагах в двух позади. Мы подошли к тому месту, где сидел, опершись спиной об иву, Мерлин. При нашем приближении он открыл глаза, увидел девушку и встал.
— Она пришла за водой, — сказал я, бросая хворост на землю.
— Добрый день, госпожа, — приветствовал ее Мерлин. — Ты, наверно, живешь где-то совсем близко. Мы не видели селений в этих краях.
— А тут и нет селений, господин мой, — отвечала девица. — Мы с отцом живем одни... — она обернулась и махнула рукой, — вон там.
— Быть может, нам следует засвидетельствовать почтение твоему отцу, — сказал Мерлин, — раз мы проезжаем через его земли.
Девушка прикусила губу и свела брови. Мне больно было видеть такое смятение, и я легонько тронул ее за руку. Кожа оказалась теплой и мягкой.
— Не бойся, — сказал я, — мы люди честные.
Она улыбнулась и потупила взгляд.
— Не сочтите за обиду, господин мой. Просто... отец уехал охотиться, и я одна. — При этих словах она вскинула голову и посмотрела Мерлину прямо в глаза.
— Как тебя зовут, девушка? — спросил он.
— Нинева, господин мой, — мягко отвечала она.
— А твоего отца?
— Лорд Мелеагант, — замявшись, вымолвила девица.
— Часто ты остаешься одна, Нинева?
— Довольно часто, господин мой. Но ненадолго, — поспешно добавила она. — Дичи здесь мало, и, чтобы добыть ее, отец порой охотится вдали отсюда. — Она улыбнулась. Волнение ее понемногу проходило. — Поэтому я часто бываю одна, но мне это привычно.
— А тебе не страшно оставаться одной, Нинева? — Мерлин высказал вслух то, о чем думал я.